Красная лошадь на зеленых холмах

— Это не луна! — закричала Таня, выскакивая на мощный голубой свет среди деревьев. — Это Белые Корабли!

Да, конечно, можно было сразу догадаться — светят Белые Корабли. Алексей схватил Таню за руку, и они побежали. Лес раздвинулся — они очутились у подножия высокого, сказочной красоты ночного города: зеленые, желтые, белые, красные окна лезли в небо, изгибались по кругу, заполняя невидимые в сумраке плоскости — весь космос был забит тепло светящимися окнами, там, за ними, жили люди. Они работали на этой же стройке, были их друзьями.

— Какой хороший у нас город! — вздохнула Таня. — А я таким его не видела.

— Очень… Всего за два года.

Они прошли у подножия этих гигантских зданий и оказались возле общежития, где, Таня помнила, жил Путятин. Она остановилась в нерешительности.

Может, Путятин пригласит ее к себе, чтобы она у него умылась, почистила одежду… Но Путятин мялся и жалобно смотрел на нее. Не может решиться?

— Глигольев женился… — наконец пролепетал он. — В моей комнатке теперь «малосемейка». А мы с Зубовым в вагончик переехали, в поселок Энтузиастов… Номер ноль семь длобь двести шесть. — Путятин вздохнул. — Ты, наверно, туда теперь и не поедешь…

Таня сегодня крайне устала. Но в ней вдруг заговорило настойчивое желание узнать об Алексее все до конца. Мысль о том, что необходимо привести себя в порядок, отошла на задний план. А она сильная, она поедет.

— Едем…

Они сели в автобус и через час уже входили в вагончик возле сверкающего во тьме озера. Крохотные сенцы, дверь направо — жаркий воздух, на плитке бурлящий чайник…

За столом сидел и шуршал газетами Зубов. Он узнал ее — вскочил, поклонился. Девушка протянула руку — он поцеловал, покраснел, засуетился, потом включил зачем-то приемник. Закурил. Перед зеркалом поправил свой очень яркий, красно-зеленый галстук и, накинув толстый, с мощными ватными плечами пиджак, выбежал из комнаты.

Путятин выглядел явно смущенным, не зная, что предложить гостье. Он снял с плитки чайник, налил в стакан.

Таня, обжигаясь, пила крепкий, очень горький чай. Путятин смотрел на нее и вздыхал.

— Ты чего? — нежно спросила она. — Жену вспомнил?

Он как-то боязливо отодвинулся и тихо ответил:

— Да нет у меня никакой жены… Могу паспорт показать. Я тебе соврал (вышло «совлал»). Чтоб ты меня не боялась…

Таня переменилась в лице. Поправила юбку.

— Дурачок… — прошептала оглядываясь. — Чего же я у тебя сижу? Это совсем другое дело. Мне у тебя быть нельзя.

Она снова стала серьезной и хмурой. Быстро встала.

— Мне пора ехать. Спасибо за угощение…

«Может, еще врет, чтобы уговорить меня остаться… Кто их знает! Девчонки рассказывали, как они умеют задурманивать».

— Да чего ты? — обиделся Путятин. — Если женат, так можно в гостях сидеть, а нет — так убегаешь? Я не понимаю.

— Когда-нибудь поймешь, — сверкнула глазами Таня. — И так уж себе много позволила, чего никогда не позволяю…

«Что я говорю? — подумала она, краснея. — Он стоит посреди комнаты, опустив голову. Так смешно и трогательно».

— Слушай, — неожиданно спросила она. — Что ты любишь? Ну после работы что делаешь?

— Н-не знаю… В шахматы играю.

— В шахматы? Ничего не понимаю. Ну а работаешь… Ты с самого начала на скрепере?

— Не, я сначала бетон возил. В первый день такая штука вышла… растерялся я — дорогу потерял, там все перекопано, перерыто, указатели — во все стороны… Ну искал-искал нужную организацию, не нашел… а бетон-то стынет, жалко. Я нашел каких-то строителей, говорю: возьмите, я вам возить буду, только в путевке отмечайте! А те как раз без бетона сидят… Стройка-то большая, всякое бывает… Ну и возил им три дня. Потом меня свои ругали… Вот я к скреперистам и ушел…

Таня вскинула голову. Она еще никогда в жизни так не смеялась, как в эту минуту. Услышав ее звонкий смех, на улице тоже кто-то засмеялся. А Алексей виновато молчал, опустив руки, глупая улыбка ползла по румяному его лицу, он хотел что-то сказать, да не решился…

— Господи! Откуда ты на мою голову свалился!.. — говорила Таня и хохотала. — Ну я пошла, пошла!.. Проводи же меня!..

Счастливая, непонятно возбужденная, она почти выскочила из вагончика на улицу и наткнулась на Зубова. Он оказался совсем рядом, курил, добродушно посмеиваясь. И конечно, никак не ожидал, что гостья так быстро уйдет.

Таня погрозила ему пальчиком. Парни проводили ее до автобуса, и она уехала, поглядывая в окошко. Зубов возле освещенного столба тискал, обнимал Путятина, видно, радовался за него, а тот стоял, безвольно опустив голову… «Милый… славный, прямо как Пьер Безухов!»