Красная машина

Предполагать же возможность обращения наших конькобежцев к врачам за границей с просьбой прописать им допинг, по меньшей мере, наивно, хотя бы уже потому, что это обстоятельство в чужой стране тотчас же должно стать достоянием гласности и повлечь обычные в таких случаях последствия.

Вместе с тем нельзя ожидать, чтобы в таких самобытных в отношении чести и долга государствах, как Швеция, Норвегия и Финляндия, врачи сами так охотно шли навстречу определенному желанию пациентов принести непоправимый вред их здоровью и, кроме того, пожелали бы еще оказаться и сообщниками их преступной затеи.

Между прочим, всякий, кто сколько-нибудь знаком с нашими конькобежцами, может не без причин засвидетельствовать, что таковые, не в обиду будет им сказано, не доросли еще до понятия о том, что такое допинг, не говоря уже о сведениях, касающихся способов его применения.

Правда, в заключение придется все-таки сознаться, что случаи, когда некоторые бессознательно себя допингировали, были, но это больше случайность, чем рассчитанный на что-либо определенное поступок…»

Остается, пожалуй, лишь добавить, что и наши с течением времени доросли, чтобы не остаться в дураках.

А теперь вот дело идет к тому, чтобы допинг вообще легализовать: иначе чемпионы-фармакологи останутся некоронованными. Представления о справедливости к завершению века существенно корректируются.

7

Французская книга о женском спорте начинается с замечания, что самый доступный для каждой женщины спорт, несомненно, прогулка. Но кто же не знает, что женщины – и русские женщины в особенности – всегда хотят в первую очередь недоступного.

В начале десятых годов женщины-спортсменки сказали впервые свое слово в футболе. Точнее, их оборвали на полуслове…

Только они и в полуслово сумели весьма многое вложить.

Среди женщин, успевших обрести известность как футболистки, в основном русские фамилии. Это не опровергало английских влияний. Но вместе с тем доказывало, что футбол в России укоренился.

Конечно, общественному мнению был брошен вызов.

Популярность футбола в России многие объясняли его не эстетичностью. Отсюда, мол, и проистекала его доступность непросвещенным массам. Никто не хотел понять, что костоломная грубость вызвана нетехничностью разбереженных азартом игроков.

А женщины быстрее – в силу природных свойств – обнаружили в футболе эстетическую перспективу, тягу к тонкостям, к игре комбинационной. Правда, когда ближе к завершению века женский футбол возродился, некоторые из нас почувствовали в нем ностальгические мотивы: женский футбол напоминал мужской футбол сороковых годов.

Женщины играли более индивидуально в пору, когда мужчины играли строго в пас, придерживаясь тренерских установок.

Женщины импровизировали чаще, чем мужчины.

В первые послереволюционные годы, когда власть безоговорочно приняла футбол, не находя в нем ничего буржуйского, некоторые философы от спорта видели в нем игру аполитичную. Острили, что любители футбола Октябрьской революции и не заметили и по-прежнему захвачены не классовой борьбой, а постоянным соперничеством Москвы и Петрограда, где питерцы выигрывали чаще, но москвичи никогда не сомневались в том, что играют лучше…

Женщины своим участием вводили футбол в ранг политической игры, ибо она становилась частью женского движения за равные с мужчинами права.

Авиация же была спортом настолько опасным, что примешивать к ней что-либо казалось кощунственным. Женщины так женщины, раз рискуют наравне.

Три самые знаменитые женщины-авиатрессы интриговали Россию никак не меньше самых популярных цирковых атлетов – и уж наверняка относились к спортивной элите.

Лидия Зверева, первая русская женщина, посвятившая себя служению авиации, считала своей задачей – создать возможности «обучиться пилотажу как можно большему числу русских женщин».

В Риге она открыла авиационную школу, куда принимали женщин. Обучение происходило на аппаратах систем «Фарман», «Блерио» и «Ньюпор». При школе открылись мастерские, в которых строились аппараты разных типов.

Военное ведомство дало Лидии Зверевой заказ на несколько аппаратов «Фарман» № 16.

Любовь Галанчикова обучалась в знаменитой Гатчинской авиационной школе. Первый же ее публичный полет завершился катастрофой – хулиган из «зазаборной» публики якобы от восторга бросил палку, попавшую в пропеллер, «вследствие чего аппарат рухнул». Галанчикова отделалась ушибами – и продолжала летать. Знаменитый конструктор Фоккер пригласил ее на свою фабрику в Германию, где она совершила множество полетов на «Фоккере». Во время одного из них она установила мировой женский и всероссийский рекорды, достигнув высоты 2200 метров. Свои впечатления от полета она изложила весьма живописно: «Я поднималась все выше и выше. Сначала меня очень интересовала расстилавшаяся внизу картина: аппараты, летавшие в это время, казались как бы приплюснутыми к земле, в то время как в действительности они находились на высоте нескольких сот метров.