Красная машина

Уточкин «рвал» Бутылкина на всех соревновательных дистанциях. Одессит видел себя лидером жанра, он говорил: «Моя цель открыть путь русским циклистам в Париж».

Но широчайший круг интересов, конечно, не мог ему позволить целиком сосредоточиться на велосипеде…

В конце десятилетия «Вестник спорта» хоронил на своих страницах велосипедный бум. Констатировал, что «этот симпатичный вид спорта» перестал интересовать публику. Точнее, интерес к велосипеду стал смещаться из столиц на периферию…

Велосипеду как спортивному жанру, вероятно, претит суета, рассеянное внимание. Он предпочитает, скорее всего, быть единственным ребенком в семье, когда его странности встречают с пониманием, без малейшего раздражения. Российские чемпионы в дальнейшем чаше всего происходили из относительно небольших городов. Таких, как Тула или Ногинск… Исключения, конечно, тоже бывали.

5

Все главное о спорте начала века мы узнаем все-таки от классиков, ни в какие спортивные писатели не записывающихся и даже не строящих из себя особых знатоков спорта.

«…Промелькнул велосипед бесшумным махом птицы», – пишет Бунин. И поэтика велосипедного поколения очевидна для нас.

О конном деле, конном спорте написаны сотни увлекательных страниц фанатичными знатоками. Но миру дано запомнить состояние Алексея Вронского перед скачками, отвлечение, необходимое отвлечение мыслей от происходящего между ним и Анной – и возвращение к ним с энергией, напряженной предстоящим соревнованием, возможным первенством на людях, знающих о сумятице его частной жизни…

Или Левин на катке накануне первого – неудачного – предложения, сделанного им Китти…

Спорт снова представлен Толстым через энергию чувства. Брат Китти приветствует Левина как «первого русского конькобежца». А Левин видит бравирующего офицера, спускающегося на коньках по обледеневшим ступенькам лестницы с папиросой в зубах, – и мгновенно понимает: «А…

новая штука». И немедленно рвется повторить ее на глазах семьи Щербацких – и повторяет…

Можно бы, вероятно, использовать эпизод из «Анны Карениной» для исследования того, как сочетались в общем интересе к зимнему спорту тяга к скоростному бегу на коньках со страстью к исполнению замысловатых фигур.

Правда, начала фигурного катания, может быть, и не требовали темперамента, равного левинскому…

Мы горды своим первым олимпийским чемпионом в фигурном катании Николаем Паниным-Коломенкиным – и не хотим помнить о том, что он первенствовал в жанре, когда тот существенно отличатся от тех образцов, какие вызывали бум в СССР танцевальной акробатики на льду, какая культивируется и обогащается спортивной сложностью по сей день.

Начнем с того, что Панин стал чемпионом не зимней, а летней Олимпиады. За границей были искусственные катки и в начале века, а мы и сегодня объясняем их малое количество в нашей стране долгой зимой.

Тем не менее фигурное катание у нас по-прежнему в чести. И смело можно говорить об отечественной школе, о великих тренерах: Жуке, Чайковской, Тарасовой…

Но в пору Панина фигурное катание было довольно скучным занятием – и не огня, не темперамента жаждало, а сугубой педантичности, необходимой для строгого вычерчивания геометрических фигур на льду.

Панин, по второй своей специализации – великолепный стрелок (многократный чемпион России), естественно, обладал громадным терпением – качеством, не последним для человека, претендующего на место в истории (и не только спортивной).

Соперниками российских конькобежцев на скоростной дорожке стали спортсмены из стран, где зима была такой же долгой, а культ зимних дисциплин естественным.

Весь скандинавский мир боготворил Оскара Матисена – и призами в его честь до сих пор премируют лучших конькобежцев. Но русского конкурента Матисена признание и таланты великого норвежца никогда не смущали.

Николай Струнников, прозванный «славянским чудом», бил в конце десятилетия «конькобежного короля на всех дистанциях», отняв мировое первенство.

Вообще-то русских конькобежцев, скажем, Сергея Пурисева или будущего доктора Николая Седова, знали за рубежом – они участвовали в чемпионатах мира. Кроме того, чемпионаты мира в 1896 и 1903 годах проходили в Петербурге. Но истинную силу россиян скандинавы поняли по-настоящему после состязаний с Николаем Струнниковым. Николаем Василисковичем – редкое отчество русского чемпиона мало кто знает: в энциклопедическом словаре ограничились сокращением Ник. Вас. – и все решили, что он «Васильевич».

Для прогресса скоростного бега на коньках очень многое значило соперничество Струнникова с Николаем Седовым. Они выступали недолго, но их влияние ощущали на себе все последующие чемпионы.

Струнников обычно сникал без настоящего соперничества. Безусловное лидерство ему быстро наскучивало. Победы за явным преимуществом не вызывали у него азарта…

6

К фактам, имеющим для него «один музыкальный смысл», Александр Блок отнес и авиацию, точнее, всероссийскую на нее моду.