Красная машина, черный пистолет

– О! – сказал адвокат. – Вижу, ты кое-что неправильно понял.

– А именно? – спросил Иван и вздрогнул.

– Сумма в двести двадцать три единицы не плюсуется к твоему счету, а вычитается из него, – сообщил адвокат. – Неизбежные издержки на ведение дела. И вычтут ее, когда будет отклонена последняя апелляция. Ровно через две минуты, по моим прикидкам. После этого у тебя на счету останется девятнадцать единиц. Как ты намерен ими распорядиться?

17.

Ночь. Вагон надземки.

Баланс: 12 единиц

18.

19.

Близкий вой сторожевых волков и мертвый, морозный воздух. Громкое щелканье взводимых затворов ручных камнеметов и треск факелов. А еще нереально высокое, чистое небо, давно сбежавшее из городов, снег и совсем рядом – берег реки.

Лед на ней должен быть тонким, поскольку встала она совсем недавно. И есть искушение рвануть из колонны в сторону, перевалить снежный валик, прыгнуть вниз. А там – как Бог положит. Либо уйдешь в ледяную воду с головой, либо пробежишь по гладкой, скользкой поверхности, чувствуя, как она трещит и расходится за спиной, отрезая тебя от преследователей, пробежишь до соседнего берега. Ну а если к тому же промахнутся стрелки, если ни один из каменных кругляшей в тебя не попадет, то можно на день-два остаться в одиночестве, вновь познать роскошь свободы. Больше не удастся, больше никому не удавалось. И вообще, за свободу придется платить по весьма высокой ставке, но искушение велико. Вот только надо решиться. Либо сейчас, либо никогда…

И тут до него из другого, более реального мира донесся голос адвоката:

– Просыпайся, сейчас на сон время тратить не стоит.

Этого оказалось достаточно. Иван очнулся, но глаза не открыл, продолжал сидеть, слегка покачиваясь в такт движению вагона монорельса. Где именно он находится, не стоило уточнять. И время… Голос адвоката означал, что двенадцать часов еще не наступило. Возможно, до границы, за которой он превратится в нищеброда, осталось лишь несколько минут.

Однако адвокат у него еще есть. Может, стоит с ним поговорить? О чем именно? О пути к спасению? Три «ха-ха» – четыре раза. Если у тебя на счету чуть более десяти единиц, а на часах почти двенадцать, рыпаться не стоит. Все возможные песенки спеты. Осталось лишь сидеть с закрытыми глазами и думать о том, как можно восстановиться хотя бы до уровня сегодняшнего утра.

Трудное, надо сказать, почти невозможное дело. Начинать придется в полном смысле с пустого места и в нулевой зоне. А там жизнь вовсе не сахар. И пока ты карабкаешься с уровня на уровень, пока обзаводишься необходимым оборудованием, много воды утечет. Хороший адвокат – штука дорогая, не говоря уже о неводе…

Он вздохнул, поерзал по сиденью, стараясь сесть поудобнее, но глаза так и не открыл. Не хотелось. Вот не хотелось, и все. У него вообще было чувство, что гибнет не просто его образ жизни, рушится не только достигнутый им уровень, ему казалось, что в двенадцать часов сам он превратится в калеку. Адвокат и невод, а также еще несколько программ давно стали словно бы частями его тела. Кроме них существовало еще с десяток крохотных, но весьма полезных устройств, помогавших ему жить, создававших нечто похожее на комфорт, без которых теперь придется обходиться. К примеру, тот же определитель примесей в пище и воде. Если его не будет, значит, придется питаться, рискуя нарваться на некондицию. А она бывает разная. Запросто можно с непривычки и надуть лапы.

– Ты проснулся? – спросил адвокат.

– Да, – ответил Иван.

– А почему сидишь с закрытыми глазами?

– Вот нравится мне так… Хочешь, чтобы я увидел, как ты выключишься? Нуждаешься в свидетелях своей смерти? Кстати, что ты об этом думаешь? Воспринимаешь выключение как смерть, как конец всего для себя сущего?

– Нет.

– Отчего? Ах да, в твою программу не вложили само понятие загробной жизни.

– Вложили. А ты сейчас пытаешься эмоционально на меня разрядиться. Никакого вреда мне это не принесет, но я бы советовал не тратить время зря.

– Сколько его еще осталось? Когда ты отключишься, когда меня признают банкротом?

– Через полчаса.

– Неплохо, – не без сарказма сказал Иван. – У нас в запасе куча времени.

– За это время можно сделать много. При удаче – пополнить свой счет настолько, что хватит на будущий день. А уж если ты перевалишь через двенадцать часов, не свалившись в минусовой счет, можно что-то придумать, как-то извернуться.

И в словах этих была надежда. Вот только Денисов в нее уже не верил. Он знал, точно вызубрил как «Отче наш»: чудес в этой жизни не бывает. Вот не бывает, и все.

– Что я слышу? – промолвил он. – Ты советуешь мне… Стоп, а не ты ли еще там, на вокзале, сообщил, что время уже упущено и теперь, стоит мне даже попытаться пофармить, стражи порядка будут тут как тут. Они, дескать, теперь станут за мной приглядывать. Не ты ли…

– Да, я, и ты со мной согласился. Помнишь почему?

– Потому что это верно, черт побери.

– Было. А сейчас прошло надлежащее время. И я советую тебе чуть-чуть податься вправо, совсем чуть-чуть. И открой наконец глаза.