Красная машина. Юниор — 2

Ленка, ладно. Ясно с ней все. Захотела насрать и насрала. Но Симонов? Никто из нас этого вслух не сказал, однако, кусок разговора, Федькой услышанный, вызывал очень много вопросов. К Лехе, естественно.

Поэтому до самого дома и я, и батя молчали.

Он размышлял о чем-то своем. Я думал, естественно о Лехе. Гонял мысли по-всякому, но ни черта не мог сообразить. Зачем? Почему? А главное, как?

Когда зашли в дом, отец тоже особо не кинулся разговоры разговаривать. Хотя мать топталась уже на пороге. Увидела нас еще в окно, когда мы топали по улице. Она заметно нервничала и переживала.

— Алеша дома? — Спросил я первым делом.

— Дома, дома… Уроки делает. Ну?! Почему молчите, как партизаны?!

— Валентина, я не пойму, это что за беспредел? Даже баба-яга в сказке добрых молодцев сначала накормила, напоила, а потом уже ерунду всякую мутить начала. А ты с порога нам допрос устраиваешь.

— Слушай, сказочник… — Мать толкнула отца в бок. Несильно, больше для проформы. — Ладно, мойте руки и за стол.

Уговаривать ни меня, ни батю не пришлось. Мы быстро переоделись, заскочили в ванную, по очереди, естественно, а затем уселись за стол.

— Где Алеша? — Снова спросил я.

— Да Господи…Что ты заладил? Сейчас придёт. — Спокойно ответила мать, а потом гаркнула так, что барабанные перепонки чуть не лопнули. — Алексей! Нук иди быстро ужинать.

Она взяла половник, помыла его, все-таки, на полу валялся, и начала разливать борщ. Я особо есть не хотел, поэтому просто плеснул себе в чашку чая. Вот как раз в этот момент отец и сообщил удивительную новость.

— А я сказал, едем в Москву! — Совершенно серьезно отрезал батя, когда наша первая реакция стала чуть менее острой. А потом еще для демонстрации серьезности намерений хлопнул ладонью по столешнице.

— Да зачем? Не пойму. — Мать начала заводиться. — Славке нервы трепать? Ты же сам сказал, с ментами свяжешься, только хуже выйдет.

— Я, да. Я сказал. А вот умные люди считают иначе. Ты борщ-то лей! Сдохнем от голоду, пока у тебя ступор пройдет. Тогда точно, ни Москвы, ни хрена.

Мать пробормотала себе что-то под нос и, схватив тарелку, бухнула туда сразу два половника горячего.

— На! — Посуда с исходящим паром борщом оказалась ровно перед отцовским носом. — Теперь, наконец, объяснишь?

— Валентина…ты как-будто не знаешь этикету. Когда я ем, я глух и нем. — Батя потянулся за ложкой, но моментально огреб по руке.

— Щас кто-то точно станет и глух, и нем. Язык твой вырву, который, когда не надо, метет, что помело. А когда надо, не дождёшься от тебя…

В этот момент кухонная дверь открылась и в комнату просочился Алеша. Его-то я, как раз, ждал очень сильно.

Только Младшенький уселся на табуретку, при этом не глядя в мою сторону, я сразу спросил то, что не давало мне покоя от самого Дворца спорта.

— Это был Леха? Леха Симонов?

Алеша вздрогнул и резко поднял голову. Глаза у него стали круглые, будто сова сильно удивилась. Казалось, он сейчас заухает.

— Откуда ты знаешь? — Спросил пацан.

Я удовлетворенно кивнул. На то и был расчет. Неожиданный вопрос, звучащий утверждением, по-любому вызовет определенную реакцию.

— Не знал. Теперь знаю. На понт тебя взял, прости.

— Славик… — Мать сразу же оказалась рядом и отвесила мне легкий подзатыльник. — Что за выражения! Хватит нам одного с «понтами» и «феней». Ты что, на улице рос? Нормальный же…

Она не договорив, замолчала. Дошло, наконец.

— Ох… — Половник снова полетел на пол. Мать прижала ладонь ко рту.

Она, в отличие от отца, жизнью Славика интересовалась всегда. Даже при том, что он давным-давно стал самостоятельным. Кто такой Леха Симонов матери было известно. В том числе, известно и то, насколько Славка ценил своих друзей.

— Ты меня обманул… — Алёша тут же насупился и попытался вскочить из-за стола.

Но не успел. Батя в одно мгновение поднялся с места, сделал шаг к младшему сыну и положил ему руку на плечо, прижимая к стулу.

— Погоди-ка, сынок. — Говорил отец спокойным голосом. Даже, как-то подозрительно ласково. — Я чет не врубаюсь. Симонов…Это один из твоих товарищей, да, Славик?

Батя обращался ко мне, но при этом гипнотизировал Алешину макушку, который сидел теперь, вжав голову в плечи.

— Он. Да. Леха Симонов, мой товарищ и друг. — Я тоже смотрел на младшего брата.

Пацан совсем расстроился и, судя по всему, собирался заплакать. Мандец. Каким же нюней я был. Мякушка, а не мужик. Пусть еще мал, ок. Но блин, характер в семье у всех, не дай бог. Что отец, что мать. Это она на первый взгляд вся из себя простая, добрая женщина. На самом деле, с батей такая хрен бы прожила почти двадцать лет.

— Рассказывай, как все было. — Велел отец. И тон у него весьма красноречиво намекал, что в этот раз отмолчаться или сбежать не получится.

— Не могу… — Алеша ответил так тихо, что, если бы я в этот момент не смотрел прямо на него, может, и не расслышал бы даже.