Красная машина.Юниор 3 (СИ)

Спиридонов уселся на мою кровать и уставился на меня с выражением ожидания. Он в этот момент был похож на великовозрастного ребенка, который изнемогает в ожидании чуда. Чудо — это драматичный рассказ о сучности женской натуры. Если более конкретно, то определённой натуры с зелеными глазами.

— Слушай, что ты к нему прилепился?

Серега закинул зубную пасту и щетку в тумбочку, повесил полотенце на батарею и развернулся к нашему соседу по общаге, который вёл себя вовсе не как сосед. Такое чувство, будто это Толик у себя в комнате. А мы просто забежали в гости.

— Тебе же сказали, нет желания говорить об этой теме. А ты одно по одному. Расскажи да расскажи. Заладил, е-мое… Вот знаешь, Толян, никакой в тебе чувствительности, никакого понимания и душевной тонкости. Сухарь, честное слово. Толстокожее бегемотино. Даже не бегемот. Понял? И такта никакого нет, кстати, тоже. Может, Славику банально неприятно вспоминать сейчас про Ленку. А тебе так и хочется ногтем в ранке поковыряться. Так что, давай! Собирай мосла и вали к себе. Никаких душещипательных рассказов тебе не будет. Будулай вернулся. Будулаб надо отдохнуть.

— Как это не будет, а? Как не будет?! И что мне делать? Я, например, очень хочу знать, как всё получилось. Имею право, между прочим. Я в некотором роде тоже пострадавшая сторона! У меня, может, сон пропал. И аппетит. И этот, как его… Короче всё пропало! Ясно?

Толик сложил руки на груди и всем своим видом демонстрировал крайнюю степень упрямства. Это значит, что выпроводить его добром не получится. Впрочем, подозреваю, злом тоже вряд ли удастся. Будет сидеть, пока не возьмет меня измором. Сам он тем более не уйдет. Можно не пытаться взывать к его разуму.

— Я тут весь извёлся в ожидании подробностей. Ждал, места себе не находил в нетерпении. Славка еще смылся. Молча. Ни ответа, ни привета. А вы говорите, не будет. Да щас!

Блин, ну ведь точно не отстанет. Как говорится, проще дать, чем объяснить, почему ничего не будет. Тем более, я бы с огромным удовольствием уже выдохнул бы и закрыл эту чёртову дверь, из-за которой весь а дурно воняет.

— Что конкретно ты хочешь? Хорошо. Давай, расскажу. Но! В общих чертах. Договорились? И потом ты свалишь. — Я сел на другой конец своей кровати.

Лечь, к сожалению, пока не выйдет. Хотя, очень, между прочим, хотелось. Устал, как собака. Все эти дни были слишком насыщенными. А после ситуации с Симоновым вообще такое ощущение, будто меня прокрутили через мясорубку. Всё ноет, что-то болит, хочется просто вытянуться в струнку и забыться минут на шестьсот. Ну или хотя бы на пятнадцать. Но нет же. Кому-то подробности чужого интима интересны. Вот ори, прелести подросткового эгоизма.

— Давай, в деталях. Что там произошло между тобой, Ленкой и этим Симоновым? Каким боком он вообще появился? И зачем ты скрывал про Ленку? Я себя теперь чувствую предателем… Запал на твою девчонку. Вроде того. Кстати… — Спиридонов немного наклонился вперёд, будто собирался сказать великую тайну, и понизив голос, доверительно сообщил. — Мне этот козел сразу не понравился. С первого взгляда. Честное слово! Гадом буду! Ходит, весь из себя такой умный. Нос задрал, щёки надул, грудь выпятил… Павлин павлином. Ну, ты его нормально сегодня сделал. Прямо от души! Уважуха!

Переход от меня и Ленки к Симонову был таким резким, что я не сразу сообразил, о чем речь. Да и башка гудела, напрочь отказываясь следить за происходящим. На всякий случай, чтоб Толика не понесло ещё дальше с его откровениями, я кивнул. Мол, понял, принял, оценил.

— А тренер? Тренер что? Сильно ругал? По всей ситуации он как? На таркы стороне? Степан Аркадьевич — нормальный мужик. Он должен поступить правильно, по совести. — Уверенно заявил Спиридонов.

Толик поёрзал на кровати, устраиваясь удобнее. Сука, как кот возле крынки со сметаной, прям предвкушает удовольствие от сплетен.

Наверное, избавиться от Спиридонова не получилось бы вовсе, но тут взбунтовались остальные пацаны, которые, вообще-то, тоже хотели спать. Серёга просто натурально схватил Толика за шиворот и принялся выталкивать его из комнаты. При этом Толик, который выталкиваться не хотел, раскорячился звездой в дверях нашей спальни, упёрся руками и ногами в дверной косяк, а потом во весь голос начал орать, что его хулиганы зрения лишают. Орал он громко, с воодушевлением. Я бы даже сказал, с огоньком. Серега при этом громко ржал и упорно толкал голосяшего на всю общагу товарища вперед.

Со стороны можно было подумать, и правда пацана, как минимум, убивают. Естественно, никто его ничего не лишал. Серега даже не в полную силу толкал Толика. Больше дурачился. Просто любимый фильм Спиридонова — «Джентельмены удачи», и коронные фразы главного героя он вставлял практически везде. Даже там, где эти фразы вообще ни к месту. Как сейчас, например.

На крик и шум прибежал Алексей Алексеевич. Естественно. Куда же без него.