Красная мельница

К 15 февраля 1989 года советская 40-я армия покинула территорию Афганистана. Прогнозы Запада о том, что кабульский режим сразу после прекращения советского военного присутствия падет по причине своей полной нежизнеспособности, а коалиционное правительство группировок моджахедов приведет страну к миру после изгнания “коммунистической чумы”, оказались несостоятельными. Вывод советских войск не вызвал начала процесса умиротворения в Афганистане, а, наоборот, побудил оппозицию к активизации военных действий. Непосредственно за этим событием последовали крупнейшие наступательные операции моджахедов под Джелалабадом, Хостом, Кандагаром, Кабулом, Салангом. Однако правительственные войска успешно отразили эти наступления и в ряде районов перешли в контрнаступление, в результате чего восстановили свое оперативное положение и смогли его удерживать еще три года. Оппозиция была ослаблена, и в этом сыграли роль несколько факторов: во-первых, с уходом подразделений советских войск она была лишена своей идеологической базы, побуждавшей афганцев к борьбе против “неверных”; во-вторых, агрессивные тенденции Пакистана вызвали некоторые патриотические настроения и оттолкнули часть повстанцев от борьбы с правительством; в-третьих, законное правительство Афганистана получило за время присутствия контингента советских войск определенную опору внутри страны. Однако советские лидеры последовательно “сдавали” своих афганских сторонников, и в 1990 году министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе подал предложение о ликвидации работы Комиссии Политбюро по Афганистану, которое было вскоре одобрено. А после развала СССР президент “новой России” Борис Ельцин не только подтвердил отказ правительства уже Российской Федерации от какой-либо помощи правительству Афганистана, но и фактически отдал его на расправу афганской оппозиции».

Глава XXIV

…Из овощного магазинчика вышла женщина. Руку оттягивала сетка с красными яблоками. Климент Ефремович глянул на часы. «Надо бы бабке купить яблочек-то. Вообще-то не за гостинцами приехал». Он было пошел от магазина, но остановился, потрогал карман, где лежало удостоверение участника Великой Отечественной войны. Не любил козырять льготами. Редко вынимал эти корочки. Они всегда лежали в дальнем углу верхнего ящика комода.

В магазине теснилась очередь. Опять посмотрел на часы. Время поджимает. Дернуло же идти мимо. А бабка яблочки любит…

– Совести нет, от дверей и сразу к прилавку! – возмутилась в очереди хорошо одетая с ярко накрашенными губами дама.

– Не видишь, что ли, что участник? – мрачно заметил даме небритый мужик в фуфайке нараспашку. От него пахло перегаром.

– А хоть и участник, но порядок же есть: отпускать льготникам через пять человек.

– Ты, что ли, такой порядок установила? – пробурчал мужик.

– А мы с вами, кажется, вместе гусей не пасли! – взорвалась дама. – Можете мне не тыкать!

Мужик в фуфайке нервно поправил кепку, но промолчал. Стоявшие в очереди покупатели сделали вид, что не расслышали.

В перепалку вступила толстая молодуха в шляпке:

– У них свои ветеранские магазины есть, так еще и здесь стараются урвать! Война уж сорок лет как окончилась, а этих участников все больше становится… Безобразие. Надо в газету писать! Кто по-настоящему воевал, те давно уже померли.

Климент Ефремович растерялся.

– Бери, дед, – подтолкнул его к прилавку мужик. – Чем с бабами спорить, лучше на голову себе наложить…

Продавщица, не глядя на возмущенных покупательниц, быстренько накидала на весы горку яблок.

«Испортил настроение этими покупками», – осуждал себя Климент Ефремович, переходя улицу. Резко взвизгнули тормоза.

– Ты что, старый, ослеп? – патлатый парень-водитель высунул злое лицо в боковое окошко жигуленка. – Прешь под самые колеса!

* * *

– Пакет можете оставить здесь, – предложил дежурный. Поднялись по ступеням широкой лестницы на второй этаж. Вдоль коридора расстелена мягкая ковровая дорожка. У дежурного на погонах с темно-синим просветом по две маленькие звездочки. В кабинете у стола ожидал человек в гражданском костюме.

– Здравствуйте! – подойдя к Ворошилову, он приветливо протянул руку, крепко пожал. – Полковник Васнецов. Можно просто Евгений Евгеньевич. Где устроились?

– Здравия желаю, товарищ полковник, – ответил по-военному Климент Ефремович. И пояснил: – Нигде. Утром приехал, а вечером обратно домой.

В углу кабинета маленький журнальный столик и низкое кожаное кресло. На столике тонкая серая папка.

– Устраивайтесь поудобнее и читайте. Можете курить, – Васнецов протянул раскрытую пачку «Космоса».

– Спасибо вам, у меня есть.

– Тогда садитесь, а я, с вашего позволения, выйду по делам службы.

Климент Ефремович остался один на один с тонкой серой папкой в пустом кабинете. На письменном столе Васнецова рядом с массивным чернильным прибором – маленький серебристый бюстик Дзержинского.

«Кого-то он напоминает. Светлые ершистые волосы. Ладно скроенная фигура и уверенная походка», – подумал Климент Ефремович о полковнике.