Красная Орхидея

Представитель по связям с общественностью исполнился энтузиазма — он желал лишь уточнить, что можно, а чего нельзя выносить на публику. Ленгтон, так и не выявивший подозреваемого, оказался в тупике. Создавалось впечатление, что, как и заявлял убийца, полиция не в силах его поймать. Несмотря на наглость, с которой он посылал свои записки в штаб расследования, почтовые штемпели указывали на столь отдаленные друг от друга районы города, что выявить отправителя не представлялось возможным. Дешевая линованная писчая бумага и крафтовые конверты продавались оптом. Тот, кто их отправлял, не лизал клеевую полоску на конверте, чтобы не оставить образца ДНК, и даже нигде не приложился пальцем.

Ленгтон старательно делал хорошую мину при плохой игре, но удавалось ему это уже с трудом. Даже с учетом последней информации из ночного клуба, они так и не приблизились к установлению личности высокого темноволосого незнакомца. Его рисованное изображение публиковалось в газетах уже три дня подряд, но, как ни странно, никто не откликнулся. Начальство давило на бригаду, считая, что следует привлечь к работе второй состав. Для Ленгтона это фактически означало бы удаление от дела.

Тревис полагала, что, после того как профессор Марш слила информацию редактору газеты, психологиню больше не привлекут к расследованию. Однако Анна ошибалась: профессор Марш, как всегда элегантная и безупречная, явилась по окончании совещания и прошла прямо к Ленгтону в кабинет.

Все ждали, пока они выйдут, и Анна снова набрала номер Шерон Билкин. Ответа не последовало. На сей раз ее автоответчик не щелкнул, но издал какое-то жужжание. Анна позвонила миссис Дженкинс, домовладелице, — и тоже безуспешно. Как и другие сотрудники следственной бригады, она чувствовала глубокую разочарованность. Детективы тихо друг с другом переговаривались, обсуждая заявления и бесконечные телефонные звонки, поступавшие в участок. На сегодняшний день у них имелись лишь трое «исповедников» — трое мужчин различного возраста явились в участок, чтобы признаться в убийстве. При любом расследовании появлялись такие вот вредители, и кое-кто из них уже был знаком полиции. Их настойчивое «Я это сделал» только отнимало время у следователей. Все трое были опрошены и отпущены восвояси.

Ленгтон вернулся в комнату следственной бригады почти без четверти шесть в сопровождении профессора Марш. Внешне он не проявлял к ней никакого внимания, — во всяком случае, он холодно и равнодушно предложил ей присесть. Она извлекла из портфеля свои записи и папки, выложила их на стол, затем уселась и выпрямила спину.

— Я изучила материалы по делу убийства Элизабет Шорт, как, очевидно, все вы это сделали, сопоставляя записки и угрозы, получаемые по делу Красной Орхидеи. — Она подняла фотографии обеих девушек. — Если мы должны поверить в то, что наш преступник одержим лос-анджелесским убийцей и маниакально добивается зеркального сходства, то перед нами серьезная угроза того, что он убьет опять.

Анна скосила глаза на Льюиса — тот посмотрел на Баролли и закатил глаза.

Психологиня продолжала просвещать их относительно лос-анджелесских жертв, которые все были убиты одним и тем же человеком. Первая погибла до Элизабет Шорт: она оказалась наследницей и была жестоко убита в ванне в собственных апартаментах.

— Убийство первой жертвы, при всей своей грубости и жестокости, все-таки не отличалось характерными особенностями от убийства Элизабет Шорт. А вот третья жертва… — Эшлин подняла фотографию женщины, которую звали Джин Аксфорд Френч. — Да, ее тоже зверски били и топтали ногами, как и жертву номер один, но рот у этой девушки был разрезан почти один в один, как у Черной Орхидеи. Помадой жертвы убийца сделал на ее обнаженном теле непристойную надпись: у нее на груди он печатными буквами написал «FUCK YOU». Как в случае с вашей жертвой, Луизой Пеннел, и как в случае с Черной Орхидеей, вся одежда убитой пропала. Убийца отсчитал четыре недели после того, как убил Элизабет Шорт, и, возможно, убил кого-то еще — месяц спустя. Никому не было предъявлено обвинение по этим убийствам, и считалось, что убийца покинул Лос-Анджелес или лег на дно.

Ленгтон кашлянул, и Эшлин обернулась к нему.

— Я вовсе не хотел выразить свое нетерпение, профессор Марш, но все это уже есть в газетах! Мы в курсе этих подробностей. Мы, конечно, не имеем ученых степеней, но мы прочитали досье по тем убийствам, книжки и прочее.

— Мне это известно, — сказала она с обидой. — Извините, если я повторяю то, что вы узнали и до меня, но я думаю, мне необходимо объяснить причины моих серьезных опасений. Очень опасный преступник все еще на свободе, и, полагаю, он готов совершить новое убийство. Не следует думать, что в его письмах содержится всего лишь угроза — некая уловка ради газетной славы. Доставляя себе удовольствие такой игрой, он уверен, что вам известен сценарий убийств в деле Черной Орхидеи…