Красная Орхидея

— Кстати, мне думается, что, расследуя это преступление, вы имеете дело с очень и очень опасным экземпляром. Не сомневаюсь, что вы вышли на верного человека. Все, что я изложила, — это характеристика субъекта с патологической тягой к причинению невыносимой боли. Его ненависть к самому себе столь глубока, что он может зайти чудовищно далеко и не чувствовать ни малейшего раскаяния. Этот человек получает удовольствие, подвергая кого-то мучениям, нанося увечья и глядя, как умирает его жертва. Я предполагаю, что он применяет наркотики, возможно амфетамин, чтобы возбудиться, а также что-то, обуздывающее гиперактивную часть его натуры, — возможно, это марихуана или даже морфий. Он подсел на эти наркотики в связи со своим прошлым, и тут вам следует действовать особенно осторожно, поскольку он может оказаться склонен к суициду: отнюдь не из-за угрызений совести, а, во-первых, из-за нежелания оказаться в тюрьме и, во-вторых, в ярости оттого, что его таки поймали.

У него такое гипертрофированное самолюбие, что он верит, будто он выше подозрений. Он думает, что интеллектуально превосходит всех офицеров, расследующих это дело. Я предполагаю, он организует себе алиби и будет вполне уверен, что спасся от судебного преследования. У вас нет свидетелей. У вас нет орудия преступления. Уверена, что его орудия пыток находятся при нем, — он содержит их в порядке и с большим удовольствием чистит их. Также он получает удовольствие от осознания того, что он вне подозрений, потому что уверен, что может вас перехитрить. Поймать его удастся, если позволить ему так мыслить: чем больше веревки вы дадите этому человеку, тем больше он ее выпростает, чтобы закинуть на крюк и сделать себе петлю вокруг шеи. Но выслеживайте его осторожно — не то он и впрямь может с радостью повеситься!

Ленгтон все так же был поглощен эсэмэсками, в то время как остальная бригада следователей слушала во все уши. Он поднял глаза, когда она перешла к медицинскому аспекту.

— Я побеседовала с патологоанатомом, который завершил аутопсию обеих жертв. Также у меня есть близкий друг — судебно-медицинский эксперт, с которым мы обсудили увечья на теле жертвы. Он сказал мне, что хирурги делают очень решительные, чистые разрезы сквозь слои кожной ткани с выверенным нажимом на инструмент, чтобы рассечь только ткани. Дилетант же, прорезая кожные покровы, не контролирует степень нажима на инструмент, требуемую для рассечения кожи, не говоря уже о разделении межпозвонковых дисков. При хирургических процедурах часто получаются пильчатые по краям разрезы вследствие повторных прохождений инструмента сквозь ткани. Это известно как «поэтапная лапароскопия» — постепенное проникновение сквозь кожные покровы. Но когда при этом ножом орудует дилетант, рана получается такой, будто ее скоблили. Далее, именно профессионал разрезает кожу под углом к горизонтали, и потому один конец раны получается чуть вдавленный, а другой — выпирающий. Кроме того, мой знакомый эксперт предположил, что убийца достаточно образован, чтобы не пытаться рассечь кости поясничного отдела, и достаточно опытен, чтобы определить междисковые промежутки и перерезать их. Чтобы разделить позвоночные связки и толстые паравертебральные мышцы, требуются серьезные навыки и очень острый инструмент. Дилетант при этом, несомненно, наделает зазубрин.

Она закрыла блокнот.

— Еще мой знакомый выразил абсолютную уверенность, что надо быть профессиональным хирургом, чтобы иметь возможность продолжать пытки, не допуская преждевременной смерти жертвы. Ваш подозреваемый — квалифицированный хирург, и вследствие этого он, на мой взгляд, вполне вероятный убийца. Без сомнения, он ведет себя жестоко по отношению к своему сыну Эдварду, как в свое время его отец относился к нему. Бывшая жена и дочери от него далеко, а потому отправляйтесь в первую очередь к ним. Это выведет его из равновесия, поскольку он не способен контролировать их показания. Тот факт, что он не будет знать, о чем вам поведали, возможно, толкнет его к вам в руки. И снова я должна предостеречь вас: будьте крайне осторожны с этим субъектом. Он много времени потратил на то, чтобы спланировать убийство Красной Орхидеи, даже придумал ей это прозвище для прессы. По делу Черной Орхидеи так никто и не был арестован, а потому он станет очень старательно заметать следы, как и тот убийца-прототип. Его одержимость убийством Элизабет Шорт словно руководит им. Он верит, что его никогда не арестуют, не подвергнут суду, потому что ассоциирует себя с тем убийцей. Я бы посоветовала вам позволить преступнику думать, что ему удалось скрыться, в то время как вы будете маневрировать за его спиной. Я знаю, у вас недостаточно улик, чтобы арестовать его. И в то же время не выпускайте этого человека из виду, потому что, думаю, он замышляет новое убийство.

Следственная бригада хранила молчание. Профессор Марш спросила, есть ли у кого вопросы. Ленгтон сообщил ей, что они готовятся к процедуре опознания, и спросил, что она об этом думает. Она кивнула на прикрепленные к стенду материалы дела: