Красная палата

ПОСЛЕДНЯЯ ПРИСТАНЬ

Покровительство влиятельных лиц (боярыни Морозовой, княгини Урусовой, самой царицы) спасло Аввакума от немедленной казни. Вместе со своими ближайшими сподвижниками (попом Лазарем, дьяконом Федором, старцем Епифанием) он был сослан в Пустозерск, где и обрел свою последнюю пристань.

Аввакум

Обнажаюсь и душой своей и телом,

Выворачиваю все свое нутро,
Перед непорочной выкладаю девой
Сокровенное потайное добро.
А добра-то кот наплакал. А добра-то
Токмо нагота одна да босота.
Красная — не мне — дарована палата,
Поднебесная — не мне — сияет высота.
Копошусь в глубоко выдолбленной яме,
Света вольного не ведаю, не зрю,
Токмо слышу — не во сне — как будто въяве
Ощущаю восходящую зорю.
И рябину ощущаю. И рябину
Всею собью слышу, внутренностью всей.

Почеши-ко, Федор, поскреби мне спину,

Побольнее налегай, повеселей…
Хватит, миленькой. Благодаренье богу
Возвещаю я за все твои труды.
И реку тебе: доходят понемногу
Наши вздохи до холопьей колготы,
До сермяжного они доходят люда…

А воды-то сколько наслезилось, набралось!

На дворе-то — чудится — не больно люто,
Мнится: стихший пригорюнился мороз.
Так ли я глаголю, Епифаний?
                                Так ли,
Лазарь — отзовись! — я так ли говорю?

Чую дух паленой, осмоленной пакли,

Слышу чадно дышащую головню.
И не слышу,
              уст твоих не слышу, Лазарь,
Всю-то Русь обезглаголил сатана,
Светлый — у родимой — помутился разум,
Безъязыкая, немотствует она.
Вся-то Русь немотствует.
                            Аз самовидец
Мук твоих, обезъязыченная Русь.

Слуги дьявола! Понеж аз есмь — молитесь,

Придет день — грозой великой разражусь.
Бездной громыхающей пожру вас. Чую,
Как вошли в меня и небо и земля,
И вся тварь вошла. Неслыханному чуду
Подколодная дивуется змея,
Вся-то тварь,
                дивуется она, понеже
Аз реку: — Немотствующий, говори!
Обличай сидящую на тронах нечисть,
Рци,
      егда земные кобствуют цари!
Рци всей грязи этой, рци всей этой коби, —
Устрашится дел своих вся эта кобь.

Братья по кресту! Родимые по крови!

Возговорит с уст стекающая кровь!
Все-то реки возглаголят. И тогда-то
Просияет восходящая зоря,
Возликует красная моя палата,
Дивного она познает соловья,
Сладким гласом возвестит о благодати —
Небывалые раскроются цветы.

Хватит, родненькие! Говорю вам: хватит,

Не печальтесь скорбью сгорбленной ветлы.
Так ли я глаголю, Епифаний?
                                Так ли,
Лазарь — отзовись! — я так ли говорю?
Чую дух паленой, осмоленной пакли,
Слышу чадно дышащую головню.

Дьякон Федор силится что-то сказать, но не может, не может ничего сказать и обезъязыченный поп Лазарь, и только старец Епифаний выдавил из своего рта одно слово: горим…