Красная перчатка

— А затем, что боярин убил их товарища. На суд хотели его потащить.

— Кнехт все-таки умер? — чужим голосом спросил Вышеня.

— Будь он простым кнехтом, заплатили бы виру — и все дела, — мрачно ответил Истома, стараясь не встречаться взглядами с молодым боярином. — А так он оказался купеческим подмастерьем, сыном богатого купца из Любека, из главных… дай бог памяти… а, вспомнил! — Маркворта фан Косфельде. И этот купчина требует у посадника, чтобы тебя, боярин, непременно судили. Принародно. И приговор должон быть очень суровым, могеть даже смерть. А посадник, сам знаешь, живет с твоим отцом как собака с котом. Дал добро…

— А што отец?

— Разводит руками — мол, ищите его, люди добрые, сам не знаю, куда подевался. Сбежал, грит, подлец. Ну, охочих искать тебя задарма среди новгородского люда не нашлось, да никто и не знает, где ты схоронился, вот немцы и решили сами заняться поисками, да не просто так, а с подходцем.

— Но ты тут при чем?

— Я же говорю — бес попутал! Тому, кто укажет, где ты прячешься, купцы ганзейские пообещали отсыпать полпуда золота. Вот я и соблазнился… А, што теперь говорить! — Вышеня поднялся на ноги, подошел к мачте, опять опустился на колени и положил голову на стоявшую там бочку. — Руби мне голову, боярин! Виновен я перед тобой, сильно виновен. Руби! А отходную молитву я ужо прочитал… в лодке.

Вышеню переполняли разноречивые чувства; юноша и впрямь собирался убить предателя, но, с другой стороны, Истома был преданным слугой и помощником отца, а к нему он вообще относился как к младшему брату. Что ни говори, а Истому и впрямь бес попутал…

Проблему разрешил мудрый мессир Реджинальд; он отрицательно покачал головой:

— Вина твоя, холоп, безмерна, — сказал сурово командор. — Ладно бы этот юноша, но ты подверг большой опасности нас и наши семьи. Теперь все будут знать, кто мы и где нашли укрытие. Прощения тебе нет! Но об этом после… Заковать его в кандалы! — Истому увели в трюм. — Ложимся на обратный курс! — скомандовал кормчему мессир Реджинальд.

Вышеня стоял у борта и упорно глядел на воду — темную, словно каленая сталь. Он все никак не мог собраться с мыслями. Истома — предатель! Это могло присниться только в страшном сне.

Ветер стал еще сильнее, и корабль пошел галсами, тем самым значительно удлиняя себе путь к причалу. Близился шторм и все, кто находился на борту «Святого Бернара» хотели как можно быстрее оказаться в своей обители, но погода мало способствовала этому желанию…

Разбирательство с напавшими на погост отложили на сутки. Все это время в кирхе служили заупокойные службы, а небольшая команда копала могилы. Погибли два храмовника и шесть сержантов. Тела мертвых немцев и корел погрузили в лодки, отвезли подальше от острова и сбросили в воду в том месте, где была наибольшая глубина.

Госпиталь, в который превратилась ризница, полнился ранеными; их насчитывалось девять человек, не считая тех, у кого имелись легкие ранения; бывалые воины небрежно именовали их царапинами. Мессир Реджинальд, вне себя от ярости, тщательно скрывал свое состояние, когда узнал о потерях, лишь его лицо, обычно светлое, с белой кожей, неподдающейся никакому загару, потемнело, словно обуглилось.

Молодой боярин боялся показаться на глаза жителям погоста. Ведь это из-за него случился такой разор. Он сидел в своей комнате, надувшись, как сыч, и едва не плакал, что совсем уж негоже для мужчины. Утешать его никто даже не пытался — слишком большое горе пришло в обитель беглых храмовников, и они истово молились, облачившись в одежду рыцарей Ордена Храма.

Не участвовал Вышеня и в торжественной похоронной процессии, лишь подсматривал издали — он все-таки решился покинуть свое добровольное узилище ради траурной церемонии. Рыцари Ордена и сержанты, в полном боевом облачении, шли строем, а впереди них, на плечах самых знатных седовласых воинов, плыли гробы, укрытые плащами. Когда над могилами выросли холмики, храмовники трижды прокричали свой боевой клич «Босеан!» и возвратились в обитель, где их уже ждала поминальная трапеза.

Когда все ушли, Вышеня направился к могилам с охапкой последних осенних цветов. Разложив цветы по могильным холмикам, он сел на камень и задумался. Как теперь быть? В Новгороде появляться точно нельзя; похоже, и отец теперь ему не помощник. Судя по всему, среди новгородских бояр начались распри в связи с выборами нового посадника, а отец — первая кандидатура на эту должность. Значит, его попытаются любым способом «утопить». А тут такой случай подвернулся — ганзейцы затеяли смуту из-за Вышени…

Погрузившись в невеселые думы, юноша не услышал, как к нему подошел мсье Адемар. Вышеня дернулся, хотел вскочить, но учитель положил руку ему на плечо и сказал:

— Сиди. Я тоже сяду… — Он устроился рядом.

— Как вы меня нашли?

— Чего проще… — Адемар мрачно улыбнулся. — В келье тебя нет, сбежать с острова невозможно, значит, ты в лесу, а конкретно — на кладбище. Ты не мог не отдать последние почести погибшим.

— Да, не мог… Моя вина…

— О чем ты?

— На погост напали из-за меня!

— Это верно. Ну и что?