Красная перчатка

Вышеня по-прежнему сторонился Истомы. Да и холоп, чувствуя свою вину, старался поменьше бывать в обществе молодого боярина. У него завелась своя компания, состоящая преимущественно из дезертиров. Он подкармливал их и поил скверным пивом, которое шло за милую душу, — в Бресте, как и во всей Бретани не очень уважали этот напиток, предпочитая вино, поэтому хороших пивоваров в городе не было.

Все вышло прямо по задумке Истомы. В этот день они, как это часто бывало, захватили корзинку с едой, две бутылки вина и отправились на холм Менез-Ом, который находился на полуострове Крозон и защищал акваторию Бреста с юга. Вышене очень нравилось это место. С холма открывался потрясающий вид. Но главным было то, что соглядатай, при всей его скрытности, никак не мог подобраться к ним поближе, и Вышеня чувствовал себя на холме восхитительно.

Конечно же, шпион коменданта и в этот раз затаился где-нибудь поблизости, но в том-то и заключался замысел Истомы. Отправляясь на Крозон, они, как всегда, вооружились, словно на войну, а Истома прихватил еще и арбалет. В этом не было ничего удивительного — в окрестностях Бреста пошаливали разбойники и грабители.

Спустя какое-то время, когда они, налюбовавшись видом, с удовольствием потягивали доброе бургундское, в зарослях у подножья горушки раздались крики и шум драки. Истома хитро осклабился:

— Вишь, как народ озорует… Поди, раздевают кого-то.

— Бывает… — улыбнулся в ответ Вышеня.

Отобедав, они начали спускаться вниз по едва приметной тропинке.

«Друзья» Истомы, ограбив и раздев соглядатая до исподнего, положили его возле большого камня, где и «наткнулись» на него возвращавшиеся с прогулки рыцарь с оруженосцем. Лицо шпиона было в кровоподтеках, он находился без сознания, но дышал — Вышеня удостоверился в этом лично и заторопился в Брест, где, оставив Истому в таверне, отправился по адресу, указанному кормчим Ламбером.

Нужный ему дом располагался на окраине города. Он был небольшим, правда, двухэтажным, с крохотным палисадником, в котором росли цветы, а на заднем дворе высилась премиленькая голубятня, украшенная деревянной резьбой. Вышеня подергал за цепочку дверного звонка и застыл в тревожном ожидании.

Спустя какое-то время дверь дома отворилась и на пороге встал… папаша Жилон! Он приветливо улыбнулся и сказал:

— Я давно вас жду, мессир. Входите, милости прошу…

Глава 17 Казнь

Мал Тинктус шел домой в приподнятом настроении. Как здорово, что в свое время он выручил из беды нынешнего парижского прево Гийома де Гурмона, остановив его взбесившуюся лошадь! Прево оказался настолько порядочным человеком, что не ограничился монеткой за свое спасение (грохнуться с коня на брусчатку — скверная штука; можно и шею свернуть), а взял Тинктуса в свое ведомство и назначил на весьма прибыльную должность тюремного надзирателя в Шатле. Там содержались в основном лица дворянского происхождения. Родственники передавали через Тинктуса деньги на содержание заключенных, и часть монет оседала в руках надзирателя.

А сегодня у него вообще праздник! Недавно мессиру де Лавалю, брошенному за решетку вместе с мятежными бретонскими рыцарями, какая-то добрая душа прислала в Шатл три шездора. Но Мал Тинктус, здраво рассудив, что деньги заключенному уже не понадобятся — завтра рыцарей должны были казнить — со спокойной совестью положил золотые монеты в свой кошелек. Теперь он радовался, что пятеро его детишкек получат гору сладостей, а любимая женушка Жюстин наконец сможет пошить себе новое платье — почти такое, как у придворных дам. Это была ее мечта.

Свой недавно построенный дом Мал Тинктус обожал. Дом получился на загляденье: светлый, просторный, с небольшим садиком. Надзиратель хотел уже дернуть за цепочку с колокольцем, чтобы Жюстин впустила его в дом, как неожиданно заметил, что дверь не заперта. «Ах, эти негодники!», — разозлился Мал Тинктус на детей: они были очень беспечны и забывали, что дверь нужно всегда держать на засове, ведь в Париже за последние годы расплодилось столько убийц, воров и грабителей, что большая виселица в Монфоконе никогда не пустовала.

Тинктус решительно отворил дверь, заглянул на кухню, — никого, но запах приятный; похоже, на обед жена приготовила тушеного кролика. Затем по лестнице (ее дубовые ступеньки и резные перильца были его гордостью) он поднялся на второй этаж и зашел в детскую, где обычно находились Жюстин и дети. Здесь Тинктус застыл в оцепенении, открыв от изумления рот.

Комната оказалась пуста. Если, конечно, не считать некоего господина с очень неприятным, изрытым оспинами лицом. Он сидел развалившись в любимом кресле хозяина дома и задумчиво грыз ногти.

— Кто?.. Как… какого дьвола?! — вскричал Мал Тинктус. — Кто вы и что здесь делаете?!

— Ай-яй-яй… — господин (правда, одетый не очень презентабельно) укоризненно покачал головой. — Разве можно вот так, с порога, не поприветствовав гостя, поднимать крик?

Мал Тинктус, который уже начал кое-что соображать, схватился за свой короткий меч, висевший у пояса, но тут чья-то сильная рука сжала его за запястье и грубый голос прогудел над ухом: