Красная перчатка

Поначалу Жанна отнеслась к учителю холодно; он был помехой в ее тренировках с оружием и частыми выездами на охоту. Но когда до нее дошло, что быть образованной — значит иметь еще одно преимущество перед мужчинами, отдававшими предпочтение военным играм и пирам, девочка накинулась на книги со страстью изголодавшегося нищего, которому подали кусок свежего хлеба. Кроме того, Гумберт оказался великолепным рассказчиком, поэтому тоскливые осенние и зимние вечера стали для Жанны окном в волшебный мир.

— Сеньора, где вы? Пора трапезничать. Дичь уже готова.

— Иду! — откликнулась Жанна и сглотнула голодную слюну; лишь теперь она вспомнила, что утром съела лишь кусочек сыра.

Глухари оказались восхитительными — жирными, ароматными. Девочка уплетала мясо за обе щеки, но уши держала открытыми — Гумберт по просьбе стрелков рассказывал историю Бретани:

— …Были у Бретани и другие имена. Когда-то она была Летавией, а во времена Юлия Цезаря стала называться Арморикой. О том, как Бретань получила свое нынешнее название, существует интересное предание. В 361 году от Рождества Христова правитель Британии Максимиан Цезарь решил отправиться в завоевательный поход. Снарядив флот, он высадился в Арморике, где ему пришлось сражаться с местными жителями-язычниками. Победа была скорой. После этого он позвал к себе одного из всадников, Конана Мериадека, и сказал: «Мы подчинили себе одно из самых сильных королевств Галлии. Может, нам удастся точно так же завоевать и другие земли. Но я должен продолжать править Британией, поэтому завоеванные земли будут принадлежать тебе. Я отнял у тебя родину, так пусть эта земля будет новой Британией, а ты станешь ее королем.

Так Арморика стала называться Бретанью — маленькой Британией, а управлять ею стал Конан Мериадек, — тут Гумберт приложился к кубку и сделал на одном дыхании поистине богатырский глоток.

Жанна улыбнулась — ее учитель был не дурак хорошо выпить. Ей часто приходилось тайком спускаться в винный погреб, чтобы принести Гумберту доброго вина, иначе у старика начинало портиться настроение, а в таком случае новых интересных историй от него не дождешься.

— Уф! — Гумберт вытер тыльной стороной руки губы и продолжил: — Поскольку солдатам Конана предстояло навсегда поселиться в Арморике, решено было, что каждый из них женится на девушке из Британии, чтобы дети солдат не смешались в будущем с галлами. Конан послал гонцов на остров к Дионоту, королю Корнубии, который правил в отсутствие Максимиана. У Дионота была дочь Урсула, которая очень нравилась Конану. Когда Дионот выслушал послов, он ответил, что выполнит просьбу Конана, и созвал в Лондон одиннадцать тысяч девушек из знатных семей и шесть тысяч простолюдинок. Те вскоре отправились на кораблях за море. Но не суждено им было больше увидеть землю — поднялся встречный ветер и большая часть флота затонула, а случайно уцелевшие суда течением вынесло к диким берегам. Всех, кто сошел на берег, встретили дикари, проживавшие в тех землях, — гунны и пикты. Ужасная смерть ожидала выживших…

Жанна, обладавшая живым воображением, невольно вздрогнула и почувствовала, как по спине побежали мурашки. Ей стало жалко несчастных девушек, и она едва не всплакнула, да вовремя вспомнила, что такая слабость в присутствии мужчин непозволительна. Жанна прикусила нижнюю губу и стоически выдержала искус пустить слезу.

— Конан и его воины тяжело пережили весть о гибели Урсулы и остальных девушек, — продолжал свой рассказ Гумберт. — С надеждой получить жен из Британии пришлось расстаться — слишком мало девушек осталось на острове. Но не хотел Конан, чтобы бритты смешались с язычниками-галлами и забыли свой родной язык. По его приказу все галльские мужчины были убиты, а их женщины стали женами или служанками бриттов. Но чтобы они не научили детей своей речи и не передали им языческую веру, каждой из этих женщин отрубили язык. Поэтому потомки Конана и его солдат и говорят по сей день на языке бриттов, который называют бретонским. До самой своей смерти Конан правил Бретанью и охранял ее от вражеских набегов. По приказу Конана в каждом городе были возведены церкви, и завоеванная страна уже ни в чем не уступала Британии.

Девочка для пробы слегка прикусила себе язык — ай! больно! — и с неожиданной горячностью воскликнула:

— Убить было мало этого негодяя Конана! Он сукин сын, изверг!

— Ах, как нехорошо, сеньора… — Гумберт сокрушенно покачал головой. — Даме ругаться вообще неприлично, а в мужском присутствии — тем более. Государственных мужей нельзя судить по общечеловеческим законам.

В голосе Гумберта Жанне послышалась ирония. Она хотела возразить ему, но тут раздался треск ветвей, и стрелки мигом похватали свои луки. На поляну выехал паж Мориса де Бельвиля в сопровождении двух стрелков.

— Сеньора! — обратился он, соскочив с коня и куртуазно расшаркавшись перед Жанной, что на траве оказалось совсем непросто. — Ваш отец, достопочтенный сеньор Морис, просит вас срочно возвратиться в замок.