Красная перчатка

Увидев приближающегося рыцаря, готового нанизать его на копье, как бабочку на булавку, Рейнмар сначала попытался избавиться от своей драконьей машкары. Но и маска, и все остальное сидело на нем благодаря усилиям жонглера, как влитое. Тогда он пустился бежать, что выглядело со стороны очень комично. Однако Франсуа, наблюдавшему эту картину, стало не до смеха: у рыцаря были явно кровожадные намерения, нужно спасать друга.

Франсуа, пренебрегая безопасностью, выскочил на дорогу и закричал, размахивая над головой своим колпаком:

— Стойте, стойте! О, благородный рыцарь, остановите своего коня! Это не настоящий дракон, а всего лишь фокус!

Оливье де Клиссон сумел удержать своего огромного жеребца, только подняв его на дыбы. В какой-то момент Франсуа показалось, что эта громадина обрушится ему на голову, и присел от испуга.

— Какого дьявола ты полез под копыта?! — рявкнул Оливье, понемногу остывая, тем более что «дракон» исчез из виду — спрятался в кусты.

— Мессир, это было представление, — ответил жонглер, постепенно приобретая свой обычный нахальный вид и чересчур вольные манеры. — Просто мой напарник переоделся в дракона и наделал много шуму. Мы бродячие жонглеры.

— Представление? А куда подевались зрители? — недоверчиво спросил рыцарь. — И где твой напарник?

— Здесь я, ваша милость! — раздался веселый голос и на дороге появился Рейнмар — все еще в костюме дракона, но уже без маски. Рейнмар тащил за шиворот Жакуя, который ошалело вертел головой, не понимая, что с ним приключилось, — Вот один из наших «благодарных» зрителей, — продолжал шпильман. — Только этот несчастный находится под огромным впечатлением от выступления и пока не может говорить.

— На вас хотели напасть разбойники, шайка Бешеного Гиральда, — объяснил Франсуа. — И мы решили немножко пошуметь, чтобы вас предупредить. Фокус удался как нельзя лучше — разбойники с испугу разбежались. А это один из них.

— Разбойники… Дракон… — Оливье де Клиссон перевел взгляд на Рейнмара, который все никак не мог вылезть из своего костюма, и вдруг раскатисто расхохотался.

Он продолжал смеяться и тогда, когда к нему на выручку примчался Раймон де ля Шатр, а затем и оруженосцы. Шевалье сначала не понял причину этого гомерического смеха, но затем, узнав о «представлении», присоединился к Оливье, и приближающийся обоз встретил богатырский хохот. Вскоре смеялись и все остальные.

Только ростовщик Элиас перевел событие в практическую плоскость. Отсмеявшись, он сказал:

— Нужно отблагодарить жонглеров за их храбрость. Не будь их, разбойники могли нас ограбить… или даже убить! — Он нервно передернул плечами и полез в большой кошель, где у него лежали деньги.

Франсуа даже облизнулся, как кот при виде кувшина со сметаной, когда увидел, что ростовщик вытащил из сумки целую горсть золотых.

— Эти два храбреца совершили настоящий подвиг! — торжественно вещал Элиас. — В мире мало найдется людей, готовых пожертвовать своей жизнью ради других. Ведь разбойники могли раскрыть обман, и тогда фокусникам не поздоровилось бы…

Еврей все говорил и говорил, а Франсуа с обалделым видом пялился на его руку с монетами, которые просачивались сквозь пальцы, словно песок, и с тихим звоном падали обратно в кошель. Наконец Элиас закончил свою поучительную во всех отношениях речь, поддержанную одобрительными криками рыцарей и оруженосцев, и вручил шпильману и жонглеру по одному шездору — все, что осталось у него в ладони.

Франсуа и Рейнмар раскланялись со своим «благодетелем» и в весьма мрачном расположении духа (за что старались и рисковали?!) стали собирать пожитки.

Тем временем рыцари устроили Жакую допрос. Он рассказал им все, как на духу, умолчав лишь о роли Маттео в разбойном предприятии. Жакуй хорошо знал, что тот, кто попытается подставить харчевника, долго не заживется на свете. «Повесить мерзавца!» — вердикт импровизированного суда был единодушным, но тут за Жакуя вступилась Жанна.

— Прошу вас, мессиры, отпустите его на все четыре стороны, — обратилась она к рыцарям. — Не стоит омрачать наше столь приятное путешествие…

Оливье де Клиссон сразу понял, на что намекает возлюбленная. Действительно, висельник как-то не способствовал хорошему настроению и радужным надеждам на будущее. Посовещавшись с де ля Шатром, — а шевалье не мог не уступить своей госпоже — он решительно махнул рукой и сказал, обращаясь к помертвевшему от ужаса Жакую:

— Ты свободен. Благодари сеньору! Но если я еще раз встречу тебя на узкой дорожке, то заколю, как свинью, без лишних разговоров, где бы это ни случилось. Пошел прочь!

— Ваша милость… чтобы я… да никогда в жизни! Клянусь святой Бригиттой! — Жакуй говорил, отступая назад и кланялся, с трудом веря в свое спасение. Затем, не выбирая дороги, он бросился в заросли, откуда еще долго был слышен хруст ломающегося сухостоя.

— Эй, а вы куда? — окликнул Оливье де Клиссон штукарей, которые вновь собрались в путь.

— Нас ждет дорога, мессир, и новые впечатления, — суховато ответил Франсуа, сильно огорченный «щедростью» еврея-ростовщика.