Красная пирамида

Он указал на картуш в самом конце списка, который был как будто перечнем множества других. Голос у брата был напряженный, как будто от расшифровки этих иероглифов зависела наша жизнь.

Внутри круга были два простых символа: корзина и волна.

– Это знак «кн», – сказал брат. – Отец мне показывал. Так записывается наша фамилия – Кейн.

– А где недостающие буквы? – спросила я.

– У египтян было не принято обозначать гласные. Только согласные. А о гласных в слове узнавали по содержанию.

Тоже мне, великая цивилизация! – фыркнула я. – Тут могут быть совершенно разные слова. Например, «кон», «икона» или «окно».

– Не стану спорить. Но это точно наша фамилия. Я однажды попросил отца написать ее иероглифами, и она выглядела именно так. Сейчас важнее другое. Почему вдруг мы оказались в этом списке? И что такое «кровь фараонов»?

Мне в затылок опять впились десятки ледяных иголочек. Я вспомнила слова Амоса о древности обеих ветвей нашей семьи. Мы с Картером переглянулись, и я поняла, что он сейчас думает о том же самом.

– Не знаю, – наконец сказала я.

– Может, просто шутка, – поддержал меня Картер. – Ну кто будет вести семейные летописи тысячи лет подряд?

У меня во рту вдруг пересохло. За одни сутки произошло столько странных вещей, но до этого момента они оставались всего лишь странными вещами. И только сейчас, увидев нашу фамилию на папирусном свитке, я начала верить в реальность всей этой египетской чертовщины. В богов, магов, чудовищ… и в причастность нашей семьи.

С самого завтрака, когда меня пронзила мысль, что отец пытался вернуть маму из мира мертвых, эта мысль не давала мне покоя. Она меня не ужасала. Конечно, затея была безумная; куда безумнее «поминального шкафа» у деда и бабушки. Я уже говорила, что стараюсь не жить прошлым. Мамы больше нет, и здесь уже ничего не изменишь. Но я соврала. По правде говоря, я с шести лет мечтала снова увидеть маму. Посмотреть на нее, поговорить с ней, пройтись по магазинам. Главное – находиться рядом с ней, чтобы получше запомнить. Я питала надежду. Я знала, на какую боль обрекаю себя. Но если бы действительно существовал способ вернуть маму в жизнь, я бы, не задумываясь, взорвала сколько угодно Розеттских камней.

– Давай посмотрим еще, – предложила я Картеру.

Через несколько минут я нашла картинку с изображением пяти богов, каждого с головой зверя или птицы. Над ними была нарисована женщина, раскинувшая руки. Похоже, она старалась их защитить. Не их ли освободил наш отец?

Я позвала Картера. Он взглянул на картинку, и у него заблестели глаза.

– Они! – закричал он. – Это они, а наверху – их мать Нут.

Я засмеялась.

– Богиня по имени Нут? Вот уж не думала, что боги могут сходить с ума[14].

– Можешь смеяться, – разрешил мне Картер. – Но это действительно богиня неба.

Он махнул рукой на потолок. И в самом деле: женщина, усыпанная звездами, была копией той, что простерла руки над пятеркой богов.

– И что ты знаешь про нее? – спросила я.

Картер сдвинул брови.

– Отец когда-то мне рассказывал про Дни демонов, но я почти ничего не помню. Все это касалось рождения пятерых богов.

Он вгляделся в иероглифы.

– Если не ошибаюсь, свиток написан иератическим письмом. Это что-то вроде иероглифической скорописи. Сможешь прочитать?

Я покачала головой. Такой фокус мне удавался лишь с обычными иероглифами.

– Жаль, тут нет подписи на английском, – посетовал Картер.

Позади нас раздался треск. Статуя, руки которой были пусты, вдруг спрыгнула с пьедестала и двинулась к нам. Мы расступились, но глиняный человек прошел мимо нас, достал из норки цилиндр и подал Картеру.

– Поисковый шабти, – сказала я. – Глиняный библиотекарь.

Ошеломленный Картер взял цилиндр.

– Э… Спасибо.

Глиняный человек вернулся на пьедестал и снова застыл.

– Еще одна просьба, – обратилась я к нему. – Сэндвич и немного чипсов, пожалуйста.

Как ни печально, но ни одна из четырех статуй не бросилась исполнять мое повеление. Наверное, есть в библиотеке запрещалось.

Картер открыл цилиндр, достал папирус.

– Действительно, здесь все по-английски.

Его глаза бегали по строчкам, а лицо становилось все мрачнее.

– Что-то не вижу твоей радости, – съехидничала я.

– Радоваться нечему. Теперь я вспомнил эту историю. Пятеро богов… если наш отец их освободил, ничего хорошего это не предвещает.

– А нельзя ли с самого начала и по порядку?

Картер шумно глотнул воздух.

– Ладно. Слушай. Богиня неба Нут была замужем за богом земли Гебом.

– Это вот тот, на полу? – спросила я, указывая на большого зеленого человека с лесами, холмами и рекой.

– Он самый. Так вот, Геб и Нут захотели детей, но бог солнца Ра – он был главный среди богов – услышал дурное предсказание. Когда у Геба и Нут родится сын, он сместит Ра и станет главным. Узнав, что Нут беременна, Ра изрядно струсил. Он запретил Нут рожать во всякое время суток и во всякий день года.

Я не очень смыслю в таких вещах, но, представив себе вечно беременную богиню, невольно поежилась.

– Слушай, она же не могла быть постоянно беременной. Ну и жестокий этот Ра!