Красная планета. Астронавт Джонс

Выбор пришлось делать между третьей и четвертой планетами. Болометрические измерения показали, что температура поверхности звезды немного превышает шесть тысяч градусов по Кельвину, что вполне согласовывалось с ее спектром; это только чуть больше, чем у родного солнца. Вычисленные температуры поверхности третьей и четвертой планет показывали возможность того, что третья может оказаться неприятно жаркой, в то время как четвертая может быть замерзшей. И у той и у другой были обнаружены атмосферы. Быстрый облет их по гиперболической орбите разрешил этот вопрос. Болометр показал, что на третьей чрезмерно жарко и даже на четвертой климат близок к тропическому. У четвертой была луна — еще одно ее преимущество перед третьей, так как период обращения спутника давал легкий способ определить массу планеты. Исходя из этой массы и видимых размеров планеты силу тяготения на ее поверхности можно было вычислить по классической Ньютоновой формуле. Результат был — девяносто три процента от тяготения на поверхности Земли, величина удобная и несколько неожиданно низкая, принимая во внимание, что диаметр планеты превышал десять тысяч миль. Спектры поглощения показывали присутствие в атмосфере кислорода и нескольких инертных газов.

Саймс, ассистируемый Келли, вывел «Асгард» для удобства осмотра планеты на полярную орбиту — Максу, как обычно, осталось только кусать себе пальцы.

Капитан не пришел на пост управления даже во время этого маневра.

Они болтались по орбите, постоянно исследуя свой будущий дом с поста управления и рассматривая его сквозь иллюминаторы гостиной. Именно здесь, в гостиной, Элли наконец и настигла Макса. Он почти не видел ее во время приближения к планете. Во-первых, был слишком занят и слишком измотан попеременными вахтами, а во-вторых, слишком много было у него на уме такого, что не хотелось говорить, а она сумела бы вытащить из него все. Однако, как только корабль вышел на орбиту и двигатели были выключены, согласно обычным правилам Саймс мог разрешить рядовым нести вахту — что он и сделал, приказав Максу держаться подальше от поста управления.

Макс не мог устоять перед завораживающим зрелищем незнакомой планеты, он вместе с пассажирами не отходил от иллюминаторов гостиной. Тут он как раз и торчал, глядя через чужие плечи, когда кто-то ухватил его за руку.

— И где же мы все это время были?

— Работал.

Он протянул руку и погладил Чипси; паукообразный щенок перепрыгнул ему на плечо и начал шарить у него по карманам.

— Ерунда. Не все же время ты работаешь. Да знаешь ли ты, что только за последнюю неделю я послала в твою каюту девять записок?

Макс знал. Он сберег все записки, но отвечать не стал.

— Прости.

— Он еще говорит «прости»! Ну да ладно. Макс, расскажи мне все про эти дела. — Она повернулась и бросила взгляд в иллюминатор. — Как ее назвали? На ней кто-нибудь живет? Где мы собираемся приземлиться? Макс, правда же, это здорово?

— Да никак ее еще не назвали — мы называем ее просто «планета», или «четвертая». Келли хочет назвать ее «Хендрикс». Саймс чего-то крутит. Я думаю, он хотел бы дать ей свое собственное имя. А капитан, насколько я знаю, не принял еще никакого решения.

— Ее нужно назвать «Вера», или «Надежда», или как-нибудь в этом роде. А где капитан, Макс, я ведь столько дней уже не видела старого лапушку!

— Он работает. Ты же понимаешь, в эти дни у него очень много работы. — Макс подумал про себя, что это уклонение от ответа вполне может быть и правдой. — А что касается других твоих вопросов, то мы не заметили никаких признаков городов или вообще чего-либо, похожего на цивилизацию.

— А что ты имеешь в виду под «цивилизацией»? Надеюсь, не уйму старых грязных городов?

Макс поскреб в затылке и улыбнулся.

— Вот тут ты меня и поймала. Только я не понимаю, как может существовать цивилизация, что бы ни обозначало это слово, без городов.

— А почему нет? У пчел есть города, у муравьев есть города, у челавебов есть города. И никто из них не цивилизован. Легко могу себе представить хорошенькую такую цивилизацию, которая будет сидеть на деревьях, петь песенки и предаваться прекрасным размышлениям.

— И что, этого ты и хочешь?

— Нет, я бы умерла со скуки. Но могу же я думать о таком, правда? Ты не сказал мне, когда мы будем садиться.

— Я не знаю. Когда решат, что это не опасно.

— Поторопились бы они. Это же потрясающе, правда? Вроде Робинзона Крузо или швейцарского семейства Робинзонов — я их всегда путаю. Или вроде первых людей на Венере.

— Они погибли.

— Ну да. Но ведь мы-то же не погибнем на… — Элли взмахом руки указала на красивый зеленый с синим и облачно-белым шар за иллюминатором, — на Надежде, я буду называть ее так.

Макс рассудительно сказал:

— Элли, как ты не понимаешь, что все это очень серьезно? — Он говорил тихо, чтобы не потревожить окружающих. — Это не прогулочка. Если планета окажется непригодной, положение может стать довольно трудным.

— Почему?

— Слушай, ты на меня не ссылайся, да и вообще говори об этом поменьше. Только я не думаю, чтобы кто-нибудь из нас вернулся домой.