Красная площадь

– Мне нравился Руди, – сказал Аркадий. – Я вынудил его участвовать в операции, и он погиб, – правда всегда неприятна. Видно было, что Яак тяжело переживает оплошность Аркадия, как переживает верный пес неудачу хозяина. Минин же, наоборот, казалось, испытывал злорадное удовлетворение. – Вопрос: зачем две зажигательные бомбы? Кругом столько оружия – почему просто не пристрелить Руди? Наш свидетель…

– Наш свидетель Гарри Орбелян, – подсказал Яак.

Аркадий продолжил:

– …который опознает Кима как нападавшую сторону. Мы видели у Кима «малыш». Ему куда легче было бы разрядить в Руди сотню пуль, чем бросить бомбу. Стоило только нажать на спусковой крючок.

– А зачем две бомбы? – спросила Полина. – Ведь, чтобы убить Руди, достаточно было и одной.

– Может быть, дело не только в том, чтобы убить Руди, – заметил Аркадий. – Может быть, нужно было сжечь машину. Все его досье, все сведения – расписки, соглашения о сделках, картотеки, дискеты – находились на заднем сиденье.

– Когда кого-нибудь убивают, – сказал Яак, – стараются побыстрее покинуть место преступления. Тут уж не до того, чтобы возиться с досье.

– Все они превратились в дым, – сказал Аркадий.

Полина перевела разговор на более предметный.

– Если Ким находился рядом с машиной, когда воспламенилось устройство, его, возможно, поранило. Может быть, это его кровь.

– Я предупредил больницы и поликлиники, чтобы нам сообщали о каждом, кто обратится с ожогами, – сказал Яак. – И с ранениями. Мне с трудом верится в то, что Ким напал на Руди. В чем, в чем, а в преданности ему не откажешь.

– Как обстоят дела с квартирой Руди? – спросил Аркадий, принюхиваясь к одновременно дразнящему и отталкивающему запаху старого табака в нижнем ящике стола.

Ответила Полина:

– Эксперты сняли отпечатки. Пока что обнаружены только «пальчики» Руди.

В глубине ящика Аркадий отыскал забытую пачку «Беломора» – отчаянно хотелось курить.

– Вскрытие уже закончили? – спросил он.

– Я же говорила, в морге очередь, – ответила она.

– Очередь в морге? Хуже не придумаешь, – Аркадий закурил «Беломор». Дым был едкий, словно выхлопные газы дизеля. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, но он все же пытался.

– Смотреть, как вы курите, все равно что наблюдать за человеком, кончающим жизнь самоубийством, – сказала Полина.

– Нет нужды нападать на страну, достаточно сбросить на нее папиросы, – Аркадий переменил разговор. – Как насчет жилья Кима?

Яак доложил, что при более тщательном обыске кладовки дополнительно обнаружены пустые коробки из-под немецких автомобильных радиоприемников и итальянских кроссовок, матрац, пустые коньячные бутылки, птичий корм и тигровый бальзам.

– Все отпечатки в кладовке совпадают с имеющимися в милиции отпечатками Кима, – вставила Полина. – «Пальчики» на пожарной лестнице неотчетливы.

– Свидетель показал, что Ким бросил бомбу в машину Руди. В его комнате обнаружена противопехотная мина. Какие еще могут быть сомнения? – спросил Минин.

– Собственно говоря, мы Кима не видели, – сказал Аркадий. – Так что, кто там был, мы не знаем.

– Когда открыли дверь, внутри горело, – сказал Яак. – Помнишь, как бывало в детстве? Кладешь в пакет собачье дерьмо, поджигаешь и ждешь, чтобы взрослые затоптали огонь. Было ведь?

Минин отрицательно покачал головой: он в детстве ничем подобным не занимался.

– А мы все время этим занимались, – сказал Яак. – Правда, в данном случае вместо собачьего дерьма там оказалась мина. Трудно поверить, но я же и попался. Почти, – на снимке, лежавшем перед Яаком, был изображен продолговатый ящичек с двумя поднятыми шпильками – малая армейская противопехотная мина с толовым зарядом, известная под названием «На память о…». Яак поднял глаза. – Может быть, это война между бандами? Если Ким переметнулся к чеченцам, то Боря будет искать его. Спорю, что мина предназначалась Борису.

Полина начала быстро застегивать верхние пуговицы пальто, что выражало решимость и раздражение.

– Мину в коробке оставили вам. Бомба в машине, возможно, тоже предназначалась вам, – бросила она, обращаясь к Аркадию.

– Нет, – сказал он и хотел было объяснить, что Полина начала не с того конца, но та ушла, хлопнув дверью в качестве последнего аргумента. Аркадий погасил папиросу и устало поглядел на сыщиков: – Поздно, ребятки. Для одного дня достаточно.

Минин неохотно поднялся.

– Не вижу смысла держать милиционера в квартире Розена.

– Мы хотим, – ответил Аркадий, – оставить там все, как было. В доме осталось много стоящих вещей.

– Одежда, телевизор, сберкнижка?

– Я имею в виду продукты питания, товарищ Минин.

Минин был единственным членом партии в группе, и Аркадий изредка подбрасывал ему обращение «товарищ», как подбрасывают сахарную косточку своей собаке.

Иногда у Аркадия возникало ощущение, что, пока он отсутствовал, Бог приподнял Москву и перевернул ее вверх дном. Он вернулся уже в другую столицу, которая прежде скрывалась под той, прежней, находившейся под сумрачной сенью партии. На карте был теперь более красочный город, разрисованный цветными карандашами.