Красная площадь

Аркадий как бы не заметил неосторожную оговорку. Водосточные желоба на церкви были, как обычно, забиты грязью, и потоки воды лились мутными струями. Помолчав, он заметил:

– Она жила как раз подо мной. Всегда слышала, как я ходил по квартире. Вероятно, услыхала и тебя.

Выражение глаз Минина под шляпой невозможно было разглядеть.

– Что же, даже не выразишь сожаления? – спросил Аркадий. – У нее было больное сердце. Может быть, ты не хотел ее напугать?

– Она сама влезла.

– Не понимаю.

– Она перешла все границы. Она знала, что больна, но я же не знал. Поэтому не несу никакой ответственности за последствия ее действий.

– Хотите сказать, что сожалеете?

Минин приставил ствол «стечкина» к тому месту, где сумка прикрывала сердце Аркадия.

– Хочу сказать, чтобы ты заткнулся.

– Считаешь, что тебя бросили? – спросил Аркадий, сбавив тон. – Что из-за меня ты в стороне? Что у них там революция без нас с тобой?

Минин старался держать язык за зубами, но ревностному оруженосцу было невтерпеж.

– Когда начнется дело, я буду там.

На мотоцикле подъехал Ким и последовал за ними через низкую подворотню в переулок. Минин уселся в машину на переднее сиденье.

– Больше ты от меня не улизнешь. И я больше не собираюсь ехать вместе с сумасшедшим.

Аркадий обдумывал возможные компромиссы. Если он откажется ехать, то не найдет Альбова. В то же время он старался, сколько мог, прижать Минина.

– Переложи пистолет в левую руку, – сказал он.

Когда Минин выполнил приказание, переключатель режима стрельбы оказался у него поверх костяшек пальцев. Аркадий протянул руку, переключил пистолет с автоматического режима на предохранитель и сказал:

– Держи левую руку так, чтобы я ее видел.

Затем положил холщовую сумку у левой ноги, а наган на колени.

Ким вел их по Тверской, держась осевой – правительственной – линии. Дождь разогнал публику с тротуаров. От Пушкинской площади в направлении парламентских зданий шествовала со знаменами толпа людей. Было много подростков, но еще больше людей того же возраста, что и Аркадий, или старше, мужчин и женщин, которые во времена Хрущева были детьми и успели хоть как-то познать вкус недолговечных реформ, но которые смолчали, когда советские танки оккупировали Прагу, и с тех пор испытывали чувство стыда. В этом заключалась сущность предательства. В молчании. Шерстяные шапочки прикрывали их редеющие волосы, но чудесным образом вдруг обнаружилось, что у них прорезался голос.

На площади Маяковского движение задержали танки, двигавшиеся к зданию парламента по Садовому кольцу.

– Таманская дивизия, – одобрительно сказал Минин. – Самые стойкие. Покатят прямо по ступеням парламента.

Но Москва была такой огромной сценой, что большинство людей, казалось, не слыхало ни о каком путче. Рука об руку в кино спешили парочки. Открыл свои ставни киоск, и, не обращая внимания на дождь, тут же образовалась очередь. На блестящем дорожном покрытии, переплетаясь, мелькали следы машин. Тверская перешла в Ленинградский проспект, тот, в свою очередь, в Ленинградское шоссе. Ким мчался впереди. При такой скорости Аркадий, по крайней мере, не опасался, что Минин станет стрелять.

– Едем в аэропорт? – спросил он.

Минин ответил:

– Опаздываем. Я не хочу пропустить фейерверк.

В районе Химкинского водохранилища внезапно наступила тишина, городские огни прерывались тенями, стал слышен монотонный шум дождя. Возникла еще одна линия узких лучей – медленно двигались танки. За ними виднелась горизонтальной дымкой кольцевая дорога.

Мотоцикл стал оставлять позади себя искры, как будто волок по дороге глушитель. Баллон, который Аркадий прикрутил проволокой к выхлопным трубам, на одну треть был наполнен пропаном, который при нагревании расширяется в две тысячи сто раз. Воспламенившись, облако пропана увеличилось в размерах и стало похожим на огненный выхлоп реактивного двигателя. Пламя перекинулось на пластиковые бока, а из отверстий оно выбрасывалось поверх заднего колеса, подобно реактивным струям, толкавшим мотоцикл вперед. Аркадий видел, как Ким смотрел в зеркальце, где, видимо, стал заметен огонь, затем начал оглядываться по сторонам и наконец посмотрел вниз, где пламя, словно метеор, охватило весь пластмассовый кожух и лизало уже ему ноги и сапоги. Мотоцикл пошел зигзагом. «Сейчас Ким должен попытаться сбить огонь», – подумал Аркадий. Хотя здесь шоссе пересекало рукав водохранилища и некуда было свернуть, Ким выскочил на обочину.

– Стой! Останови машину! – Минин ткнул пистолетом в голову Аркадия.

Мотоцикл коснулся бордюра и покатился огненным клубком. На всем длинном спуске Ким был единым целым с мотоциклом. Потом движение огненного шара прекратилось, он закружился на месте, и из него выкатился горящий шлем. Аркадий на полной скорости промчался мимо, Минин нажал спусковой крючок. «Стечкин» не выстрелил. Он вспомнил о предохранителе и поменял руки, но Аркадий поднял наган и направил на него.

– Убирайся! – он снизил скорость до пятнадцати километров – достаточно для того, чтобы Минин, выпрыгнув, не устоял на ногах. – Прыгай!