Красная площадь

– Это конструктивистская композиция, в основе которой лежит замысел Малевича. Это – красный квадрат на красном квадрате. Это было больше, чем просто сделать из Ленина копченую селедку. В те дни искусство было повсюду. Сталин задумал вращающийся небоскреб выше «Эмпайр Стейт Билдинг». Попова создавала сверхмодные одежды для крестьянок. Московские художники собирались выкрасить деревья в Кремле в красный цвет. Ленин против этого возражал, но люди считали, что все можно. Это было время надежд, время фантазий.

– Вы читаете лекции об этом?

– Никто не хочет слушать. Как и Розен, они хотят только продавать. Я потратил целый день, устанавливая для дураков подлинность произведений искусства.

– У Розена было что продать?

– И не спрашивайте. Мы должны были встретиться два дня назад. Он не пришел.

– Тогда почему вы считаете, что у него было что продать?

– Сегодня все продают все, что у них есть. И Розен говорил, что у него кое-что нашлось. Он не говорил, что именно.

На набережной Фельдман посмотрел вокруг с таким энтузиазмом, что Аркадий почти что представил себе выкрашенные в кремлевских садах деревья, марширующих по улице Горького амазонок, дирижабли, буксирующие под луной пропагандистские плакаты.

– Мы живем на руинах нового мира, которого никогда не было. Если бы мы знали, где копать, кто знает, что бы мы нашли, – сказал Фельдман и устало побрел по мосту в одиночестве.

Аркадий медленно шел вдоль стены по набережной к себе домой. Ему не хотелось спать, но это не было похоже на бессонницу. Просто его взволновал разговор.

У берега реки не было амазонок. Зато сидели рыбаки с удочками. Несколько лет ссылки он провел на тихоокеанском рыболовном траулере и всегда испытывал чувство тихой радости, когда с наступлением темноты ржавая уродливая посудина превращалась в яркое замысловатое созвездие сигнальных огней на мачтах, гиках, планширах, мостике, сходнях и палубе. Ему пришло в голову, что ту же красоту можно устроить и для московских любителей ночной рыбной ловли, прикрепив батарейки с лампочками им на шляпы, ремни, на кончики удилищ.

Может быть, он сошел с ума? К чему он старается выяснить, кто убил Руди? Когда все общество рушится, подобно прогнившему зданию, какая разница, кто убил какого-то спекулянта? Во всяком случае, это нереальный мир. Настоящий мир там, где живет Ирина. Здесь он был лишь еще одной тенью в пещере, в которой невозможно было уснуть.

Прямо перед ним, подобно толпе мусульман в тюрбанах, высился силуэт собора Василия Блаженного, подсвеченный сзади множеством прожекторов. В его тени разместилось около сотни солдат из кремлевских казарм в полном боевом снаряжении, включая портативные рации и автоматы.

Красная площадь горбилась горой маслянисто поблескивающей брусчатки. По левую сторону непоколебимо стоял ярко освещенный Кремль. Кирпичная стена, не короче, пожалуй, Великой Китайской, украшенная поверху похожими на ласточкины хвосты изящными бойницами, казалась почти белой. Башни над воротами, похожие на церкви, были увенчаны рубиновыми звездами. В колеблющихся лучах прожекторов Кремль казался чем-то нереальным, точнее, чем-то средним между сном и действительностью. Из ворот Спасской башни летучей мышью вылетел черный лимузин и понесся по камням площади. Вдали, на другом ее конце, сверкала огромная – в четыре этажа – реклама «Пепси», закрывающая фасад Исторического музея. Справа от него стояла погруженная в темноту классическая каменная громада ГУМа – самого большого и самого пустого универмага в мире. С его крыши и с Кремлевской стены телекамеры непрерывно просматривали Красную площадь, однако света прожекторов не хватало для того, чтобы пробить полосу тени посередине нее, там, где стоял Аркадий. Он казался не более чем бликом на сером экране. Сами размеры и вызывавшая благоговейный страх пустота площади не столько возвышали душу, сколько угнетали ее и заставляли человека думать о своей ничтожности.

Но для кого-то площадь стала местом вечного успокоения. Когда Ленин умирал, он просил не воздвигать ему памятников. Однако Сталин поступил по-своему, построив Мавзолей. Это строение, как бы в отместку Ленину, представляет собой некое нагромождение склепов, некую приземистую красно-черную пирамиду, приютившуюся под мрачной сенью Кремлевской стены.

С одной его стороны протянулись пустующие ряды скамей из белого мрамора, где во время праздничных парадов размещаются именитые лица. Над дверью гробницы красными буквами начертано имя: Ленин. В дверях, пошатываясь от усталости, стоят по двое молоденьких сержантов из почетного караула в белых перчатках и с бледными восковыми лицами.

Когда Аркадий отходил от Мавзолея, движение на Красной площади было закрыто, но из черной улицы появился вдруг черный ЗИЛ, проехал на высокой скорости вдоль ГУМа и исчез в темноте за собором Василия Блаженного. Неприятный визг шин пронзил ночную тишину.