Красная площадь

Павел Григорьевич вздохнул. Его собственные солнцезащитные очки, радужные «хамелеоны» в тонкой золотой оправе, лежали перед ним на столе. Это был обдуманный жест, как бы говоривший собеседнику, что в отличие от него Павлу Григорьевичу нечего скрывать: не веришь — посмотри в глаза, которые, как известно, являются зеркалом души.

— Пошутить я люблю, — признался он, — но, боюсь, наши общие знакомые вряд ли способны по достоинству оценить такой юмор.

— Достойная оценка подобного юмора вряд ли придется по нраву шутнику, — заметил чиновник.

Темные линзы его очков были направлены куда-то поверх плеча Павла Григорьевича, и Скороход видел в них уменьшенное, искаженное отражение плывущего по реке прогулочного теплохода и возвышающейся на противоположном берегу древней цитадели русских самодержцев.

— Именно это я и хотел сказать, — смиренно согласился он, борясь с сюрреалистическим ощущением, будто с ним говорит не живой человек, а некое материализованное воплощение заключенного в кирпичных стенах, не слишком доброго духа.

— Что именно вы хотели сказать, не столь важно, — бесстрастно заметил чиновник, имени которого Павел Григорьевич не знал и не хотел знать. — Важно другое: что вы намерены делать? Ведь что-то предпринять, согласитесь, необходимо. Это понятно всем, и, если вы не начнете шевелиться в самое ближайшее время, за вас это сделает кто-то другой.

Скороход выслушал угрозу не моргнув глазом, хотя и понимал, что это, скорее всего, отнюдь не пустые слова.

— Кого-нибудь подозреваете? — наконец-то перешел к делу чиновник.

Скороход искренне развел руками.

— Ума не приложу, кто бы это мог быть, — честно признался он.

— Блатные? Братва?

Павел Григорьевич задумчиво покачал головой.

— Исключено. Если только кто-то не сошел с ума. Благодаря вам у меня уже давно нет проблем с этим… э… контингентом.

— Гастролеры?

Скороход снова отрицательно покачал головой.

— Слишком полная и точная информация, слишком тщательно и обдуманно совершено нападение… Если это гастролеры, то навел их кто-то очень хорошо информированный. В своих ближайших помощниках я уверен, а больше о наших с вами делах никто не знал. Может быть, это кто-то из ваших?

— Думайте, что говорите, — резко обрубил чиновник.

— Ну, тогда я не знаю…

— Конкуренты?

— Сомневаюсь, — вздохнул Скороход. — Все они очень состоятельные, солидные и с некоторых пор даже вполне приличные люди. Два миллиона для них не такая большая сумма, чтобы рисковать из-за нее всем — бизнесом, положением в обществе, головой, наконец…

— Но кто-то же рискнул, — напомнил чиновник. — Для кого-то эти два миллиона показались достаточно лакомой приманкой… Я слышал, у вас в последнее время наметились некоторые финансовые проблемы?

Скороход нахмурился. У него действительно были проблемы, но не с финансами вообще, а с неучтенными наличными, которые в основной своей массе по нехитрой, но весьма остроумной схеме регулярно перекочевывали из карманов Павла Григорьевича в бездонные карманы хозяев сидевшего напротив него функционера. Страстный и весьма сведущий в искусстве коллекционер, Скороход полтора месяца назад купил несколько дорогих картин — несомненно, подлинных, но с довольно сомнительным происхождением. Платить пришлось наличными, и притом дорого — не столько за сами картины, сколько за молчание посредников и услуги искусствоведов, которые в течение нескольких недель упорно трудились, создавая прочную, документально подтвержденную легенду, согласно которой происхождение приобретенных Скороходом полотен было легальным, как дыхание, а факт их приобретения выглядел чуть ли не гражданским подвигом во имя сохранения сокровищ российской живописи. Авторы полотен, принадлежавшие к хорошо известной в России перед началом Первой мировой войны группе художников, сейчас переживали посмертный взлет популярности, так что покупка обошлась Скороходу в кругленькую сумму. Вчерашняя двухмиллионная выплата (которую он избегал вслух называть взяткой даже наедине с собой) почти дочиста опустошила его кассу. Она гарантировала ему полный покой в течение месяца, а за месяц империя Скорохода автоматически покрыла бы наметившийся дефицит наличных средств.

Теперь же два миллиона долларов исчезли в неизвестном направлении, а необходимость срочно внести упомянутую сумму, увы, никуда не делась. Наличных у Павла Григорьевича в данный момент не было, где их взять, он не представлял да и особого желания сию же секунду бросаться на поиски денег не испытывал. Было у него подозрение, что с этим налетом что-то нечисто. В конце концов, чем плохо вместо двух миллионов в одночасье заграбастать четыре? Зная время выплаты и маршрут, по которому будут двигаться курьеры, ничего не стоит организовать засаду, захватить груз, а после, страшно вращая вытаращенными глазами, с возмущением и угрозой вопрошать: «Где мои деньги?!»

Потом до него дошло, на что намекает собеседник, и Скороход нахмурился еще сильнее.