Красная площадь

Стас уставился в пустой стакан.

— Если бы у тебя был выбор, уехал бы с ней?

Аркадий молчал. Стас наклонился к нему и разогнал дым, чтобы лучше разглядеть его.

— Ну как?

— Я русский. Не думаю, что смог бы уехать.

Стас замолчал.

Аркадий добавил:

— То, что я остался в Москве, наверняка не повлияло на историю. Может быть, это я остался в дураках.

Стас покрутился на стуле, пошел на кухню и вернулся со свежей бутылкой. Лайка по-прежнему внимательно следила за Аркадием, словно опасаясь, как бы он не достал опасные для хозяина бомбу, пистолет или зонтик с острым наконечником.

— Ирине трудно жилось в Нью-Йорке. В Москве она работала в кино? — спросил Стас.

— Вообще-то она была студенткой, пока ее не выгнали из университета. Потом нашла работу в костюмерной «Мосфильма», — сказал Аркадий.

— В Нью-Йорке она работала костюмером и гримером в театре, попала в артистический мир, работала в картинных галереях, сначала там, потом в Берлине, все время отбиваясь от спасителей. Везде одно и то же: американец влопается в Ирину, а потом пытается представить это как политическое благодеяние. Думаю, Радио «Свобода» принесло известное облегчение. Надо отдать должное Максу: именно он разглядел, сколько в ней хорошего. Сначала у нее не было постоянной работы, подменяла других, но Макс заметил, что, когда она появляется в эфире, создается впечатление, словно она разговаривает с человеком, которого знает. Ее слушали. Поначалу я относился с сомнением: у нее не было профессиональной подготовки. Он поручил мне научить ее следить за знаками препинания и за часами. Люди не имеют представления, как они говорят. Ирина запоминала текст практически с одного раза. Подучившись, она стала лучше всех.

Стас открыл бутылку.

— Итак, мы с Максом стали двумя скульпторами, работавшими над одной прекрасной статуей. Естественно, оба влюбились в Ирину. Всегда вместе — Макс, Стас и Ирина. Ужинали, катались на лыжах в Альпах, ездили слушать музыку в Зальцбург. Неразлучное трио — ни я, ни Макс не брали верх друг над другом. Я на лыжах практически не хожу. Сижу себе в домике и читаю, уверенный в том, что Макс на склонах гор не обойдет меня в любовных делах, потому что наше трио на самом деле было квартетом, — он налил водки. — Среди нас постоянно присутствовал незнакомец из прошлого Ирины. Тот самый, который спас ей жизнь и остался там, тот самый, которого она ждала. Разве можно было одержать верх над таким героем?

— Может быть, и не нужно. Может быть, она просто устала ждать, — сказал Аркадий.

Они выпили одновременно, словно прикованные к одному веслу.

— Нет, — сказал Стас, — я не говорю о давнем прошлом. Когда год назад Макс уехал в Москву, я подумал, что поле боя за мной. Но меня перехитрили так, что я даже не мог себе представить, и это лишний раз свидетельствует о гениальности Макса. Разве не видишь, что сделал Макс?

— Нет, — ответил Аркадий.

— Макс вернулся. Макс ее любит, и он вернулся за ней. Он сделал то, чего я не могу, а ты не захотел сделать. Теперь он герой, а я низведен до положения «дорогого друга».

Казалось, глаза Стаса были налиты водкой. Аркадий подумал, что он ни разу не видел, чтобы этот человек ел. Он покрутил стакан, и водка завращалась в нем, как ртуть.

— Кем работал Макс, до того как уехал на Запад?

— Кинорежиссером. Он перебежал во время кинофестиваля. Голливуд, правда, не проявил интереса к его работе.

— Что за фильмы он ставил?

— Военные эпопеи, где убивают немцев, японцев, израильских террористов. Как обычно. У Макса были запросы знаменитого режиссера — сшитые на заказ костюмы, хорошее вино, красивые женщины.

— Где он остановился в Мюнхене? — снова спросил Аркадий.

— Не знаю. Я хочу сказать, что ты моя последняя надежда.

— Но Макс и меня перехитрил.

— Нет, я знаю Макса. Он нападает только тогда, когда вынужден. Если ты не представляешь угрозы, то ты его лучший друг.

— Невелика угроза. Что касается Ирины, то для нее я мертв. Это слово она произнесла на кухне у Томми, словно ножом резанула.

— Но говорила ли она, чтобы ты уезжал?

— Нет.

— Выходит, она еще ни на что не решилась.

— Ирине наплевать, приеду ли я или уеду. Думаю, она вообще меня не замечает.

— Ирина пять лет не курила. Когда вы здесь впервые встретились, она попросила сигарету.

Лайка повернула голову в сторону балкона и встала на передние лапы, затем поднялась на все четыре и навострила уши. Стас дал знак Аркадию не двигаться, потянулся к выключателю и погасил свет.

Комната погрузилась в темноту. С улицы доносилось тарахтение «Фольксвагенов» и велосипедный звонок, сгоняющий кого-то с дорожки. Неподалеку от себя Аркадий услышал звук шлепанцев на резиновой подошве, скрип балконных перил. Затем на балкон легко спрыгнул человек крупных размеров. Лайку не было видно, но Аркадий услышал в темноте ее предупреждающее рычание. Кто-то сделал шаг по балкону, и он почувствовал, как напряглась готовая к прыжку собака.

Кто-то судорожно вдохнул воздух, потом вскрикнул от боли.

— Стас, будь добр! Стас!

Стас зажег свет.

— Сидеть, Лайка! Хорошая собака, сидеть, сидеть.