Красная площадь

Дальше можно было не читать – липовое медицинское заключение о болезни (гипертонический криз, сердечная недостаточность и т.п.) и формальное «Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду ясности случая». Ладно, подведем итоги. Как говорила моя еврейская бабушка: «Что имеем с гуся?»:

а) Мигун застрелился после визита к Суслову, но – только ли в результате этого визита? б) где те документы, которыми уличал его Суслов? в) почему телохранитель не проводил его до 3-го этажа? г) где пистолет Мигуна, авторучка, стреляная гильза, ключи от квартиры? Впрочем, то, что мне не прислали это все вмеcте с делом, к Мигуну отношения не имеет. Это мелкая месть Пирожкова или начальника следственного управления Курбанова – хотят, чтобы я все-таки сам, лично притащился к ним в КГБ. Значит, этот пункт отбросим. Остаются три вопроса. Прямо скажем, и этого предостаточно!

Я перелистал дело Мигуна с конца на начало. Отпечатанное Каракозом постановление следователя Шамраева о возбуждении уголовного дела по факту смерти Мигуна лежало передо мной – чистенькое, еще не подписанное ни мной, ни Генеральным прокурором. Ну что, товарищ Шамраев, подписываем? Впрягаемся в это дело?

Я достал сигарету, закурил и тут же сам поймал себя на этом жесте. Интересно! Прежде чем ставить свою подпись под этим, возможно, смертельным для меня документом, я закурил. А как же Мигун перед самоубийством? Ведь он курил, да и пил, я сам это видел неоднократно. Последний раз месяца три назад я видел его на партактиве в Колонном зале Дома союзов, точнее – в буфете: он сидел там с Юрием Брежневым и еще с кем-то за бутылкой коньяка и курил, я хорошо помню. Так неужели перед тем, как пустить себе пулю в висок, он не выкурил сигарету и не хлопнул хоть рюмку коньяку? Между тем в протоколе осмотра места происшествия нет ни слова о каком-нибудь окурке или коньяке.

Я взглянул на часы. Было около пяти, через несколько минут Курбанов и все Следственное управление КГБ разъедутся по домам, они там по-армейски сидят от звонка до звонка. В телефонном, с грифом «секретно, для служебного пользования», справочнике правительственных учреждений я нашел прямой телефон Главного следственного управления КГБ СССР и набрал номер.

– Лидия Павловна, добрый вечер, это Шамраев из Прокуратуры. Можно Бориса Васильевича?

– Минутку, – сказала секретарша Курбанова, а через несколько секунд в трубке прозвучал голос ее начальника:

– Курбанов слушает.

– Добрый вечер, это Шамраев. Нельзя ли мне сегодня получить приложение к делу генерала Мигуна – его пистолет, гильзу, ключи от квартиры на улице Качалова?

– Такая срочность? – усмехнулся его голос.

Я промолчал. Срочность или не срочность – это уже мое дело.

– Хорошо, если вам это нужно, заезжайте к нам, пакет будет ждать вас внизу, у дежурного. Только имейте в виду, что пистолет уже вычищен, без пороховой гари. Кто же знал, что будет повторное следствие?

– А как насчет его записных книжек? И я хотел бы допросить его сотрудников, в том числе телохранителя и шофера.

– Их показания есть в деле. Мы считаем, что этого вам достаточно. Вы должны понимать, что генерал Мигун и его окружение связаны не только с внутренними делами в стране. Специфика их работы…

– Мои вопросы не будут касаться специфики их работы.

– Не знаю… Допрашивать сотрудников Комитета вам может позволить только Юрий Владимирович Андропов, – сказал он голосом, завершающим разговор.

– Извините, Борис Васильевич, Прокуратура Союза, как вы знаете, не нуждается в чьих-то разрешениях, – разозлился я. – Все, что мне нужно, – это их адреса. И адреса понятых, которые были при осмотре места происшествия.

– Я не думаю, что без разрешения Юрия Владимировича они будут отвечать на ваши вопросы, – снова усмехнулся его голос. – Понятые – тоже наши работники. Как вы понимаете, в таком деле случайных людей быть не могло.

Во время этого разговора я, даже не видя его, чувствовал в его тоне эдакую высокомерность гэбэшного генерала к докучливой маленькой пешке – следователю какой-то там прокуратуры. Точно такой же тон был три часа назад у Пирожкова. Я спросил:

– Скажите, а вы-то можете ответить на мои вопросы без разрешения Андропова?

– На какие именно?

– Сергей Кузьмич курил?

– Что? Что? – спросил он удивленно.

– Я спрашиваю: генерал Мигун был курящий?

– Да. А что?

– Спасибо. Вы можете дать мне адрес его вдовы?

– На какой предмет? – насторожился он.

– Борис Васильевич, – сказал я примирительно. – Вы же понимаете, что я не могу вести следствие, даже не поговорив с его вдовой. Или для встречи со мной ей тоже нужно разрешение Андропова?

– Хорошо, – буркнул он. – Ее адрес будет в том же пакете с вещдоками [3], у дежурного…

Тот же день, 17.40