Красная площадь

Борис Градус - один из наших лучших, если не самый лучший эксперт-патологоанатом - крепкий, широкий в плечах, с большой и лысой, как бильярдный шар, головой и с роскошной иссиня-черной окладистой бородой - ну, настоящий еврейский мясник в окровавленном переднике и со скальпелем в левой руке - повернулся к нам от сепарационного стола, где лежало наполовину укрытое простыней тело.

- Ого, кто прибыл! - сказал он. - Привет! Экскурсию привел?

- Почти… - ответил я.

- А я думал, очередную жертву автокатастрофы везут. Как в Москве гололед или снегопад - так у нас тут работы невпроворот, ездить люди не умеют, аварии каждые десять минут.

- Знакомьтесь, - сказал я. - Это Нина, моя племянница.

- Понятно, - сказал со значением Градус. - Извините, барышня, руки у меня в перчатках. - И, окинув Ниночку профессиональным раздевающим взглядом, сказал мне укоризненно: - А больше ты такую девочку никуда не мог сводить? Ни в ресторан, ни в театр, в морг привел!

- Я по делу, - сказал я.

- Ну еще бы! Кто же в морг без дела ходит? Покойники разве, так и тех приносят.

Ниночка, слегка побледнев, отвела глаза от выреза в простыне, укрывавшей труп на сепарационном столе. Я и сам старался не смотреть на этот вырез - там торчали еще не зашитые в тело, вывороченные при автокатастрофе внутренности. Легкие были почерневшие, в густой никотиновой слизи - покойник был заядлым курильщиком. Но смотреть в этом зале больше было не на что - в глубине комнаты работали над двумя трупами еще два медбрата и какая-то незнакомая мне молоденькая ассистентка, скорей всего - очередная студентка или аспирантка мединститута, которую привораживает Боря Градус. Вдвоем с малознакомым мне медбратом она пришивала покойнице отрубленную часть черепа с уже отмытыми от крови волосами.

- Тоже катастрофа? - спросил я у Градуса, кивнув в ту сторону.

- Нет, топором, - сказал он. - Небольшая семейная ссора после четвертой бутылки водки. Ну как вам, Ниночка, нравится у нас?

- Интересно… - храбро сказала Нина.

- Ого! Молодец! А в мединститут не хочешь поступить? Могу устроить по блату.

- Ладно, кончай, - сказал я. - Слушай. Я веду дело о смерти Мигуна. Кто его гримировал перед похоронами? Ты?

- Нет, мне таких чинов штопать не доверяют. Я беспартийный. Да и слава Богу. На меня этих покойников хватает. А что тебе нужно?

- Поговорить с тем, кто его гримировал.

- Вскрывала его наша кошерная бригада - Туманов, Живодуев и Семенов, - сказал он.

- Вот именно, но ты же понимаешь - с ними говорить без толку.

Он кивнул. Эксперты, вскрывавшие Мигуна, - заведующий моргом Живодуев и его заместитель Семенов, которые всегда производят вскрытие отбывших в небытие членов правительства, - были проверенными в КГБ людьми и никогда не скажут ничего, кроме того, что написали вмеcте с Тумановым в акте судебно-медицинского исследования.

- А тебе как - для проформы нужно поговорить или… - спросил тем не менее Градус.

- Вот именно - «или», - сказал я, глядя ему в глаза.

- Тогда вот что, - он понизил голос. - Вон стоит Сан Саныч, он гримировал твоего Мигуна. Но без армянского коньяка разговаривать с ним не советую. Сбегай за коньячком, только хорошим, отборным, а я пока устрою твоей племяннице экскурсию по анатомичке. Ниночка, как вы насчет чистого спирта? Не брезгуете? Медицинский, - и он достал из стеклянной тумбочки с хирургическими приборами и инструментами пузатую колбу с медицинским спиртом. - Не бойтесь, это для храбрости.

- Только не спои мне ребенка, - сказал я и вышел из зала.

Вернувшись через 15 минут с бутылкой армянского коньяка, я застал Градуса и Нину с медицинскими склянками вместо рюмок в руках.

- Уже вернулся? - сказал Градус. - Быстро! Дрейфишь за племянницу? Любит он вас, значит, Ниночка. Бережет. Давай, старик, тебе тоже нальем. И вот маслинки.

- Поехали! - он поднял свою склянку: - За наших прекрасных «племянниц» с их алыми губками! - произнес он и, подняв торчком бороду, опрокинул в рот полную склянку спирта, а затем проворно забросил туда же матово-влажную маслинку. Мимо нас Сан Саныч и его ассистентка прокатили на тележке уже «готовую», укрытую простыней покойницу, жертву семейного скандала. Теперь ей лежать в «холодильнике» до похорон.

- Нина, сначала выдох, полный выдох, - предупредил я Нину, чтобы она не поперхнулась спиртом с непривычки.

- Знаю, меня Борис Львович уже научил. - Нина шумно выдохнула и быстро выпила, замахала у рта рукой.

- Маслинку, маслинку! - тут же протянул ей маслинку Градус.

В эту минуту Градус остановил возвращающегося из «холодильника» Сан Саныча.

- Саныч, - сказал он. - Я знаю, что ты брезгуешь нашим медицинским спиртом, но тут вот коньячок появился. Как ты?

- Коньячок можно, - одобрительно сказал шестидесятилетний, с крепким, как орех, лицом Сан Саныч. - Мне как покойный академик Мясников еще до войны приказал пить исключительно коньяк, так я и не отступаю.

- Тогда знакомьтесь, - сказал Градус и представил нас: - Мой старый друг «важняк» Шамраев и его племянница Ниночка.