Красная река, зеленый дракон

Именно в один из таких поздних осенних вечеров, когда фонари уже зажглись, но по причине того, что столбы стояли слишком далеко друг от друга – превращали улицу в черную реку непроглядной темноты, из которой через равное расстояние виднелись островки ярко-желтого фонарного света, Лиза возвращалась домой, разговаривая с подругой по телефону. Повернув к своему дому, она на пару секунд замешкалась, не выпуская из руки телефон, начала искать ключи от ворот в сумке, и тут заметила, что в доме горит свет. В тот вечер Лиза не предала случившемуся особо значения, решив, что просто забыла нажать на выключатель, уходя из дома. Однако, на следующий вечер свет снова оказался зажженным. А на полу, прямо посреди спальни, лежала пустая кастрюля, неизвестно как покинувшая кухню. Кастрюлю Лиза убрала на место, поставила чайник на плиту, щелкнув старой конфоркой, и отправилась смотреть телевизор. Но прямо посреди передачи новостей – разрыдалась, ощутив, что ее накрыла волна неясного пока еще страха. Неужели кто-то пробирается в дом, пока ее здесь нет? Лиза начала звонить тетке. Та жила в Нарве, переехав в Эстонию вслед за мужем. Голос тетки был уставшим, Лиза поняла, что звонку она не очень-то рада:

– Лизка, ты что дуришь вообще, какие кастрюли? Я тебе дом целым оставляла. Что, что в комнате? Забыла поди, и все. Я откуда знаю, почему ты вещи свои разбрасываешь там, посуду. Ты дом не спалила хоть, надеюсь? Все, давай уже. Я может к лету приеду хоть, посмотрю, давай, ага.

Разговор оборвался. Чайник на кухне засвистел. Вода закипела, и Лизе пришлось идти через темный коридор, чтобы его выключить.

На кухне было светло. Большие окна темнели на стене, занавески Лиза еще не задернула. Старый, оставшийся еще от тетки календарь, пятилетней давности, все так же висел над столом. Фотография желтых берез над синим озером, в котором отражалось небо и облака. Обведенное число – 17 апреля, с пометкой: «Заправить газовый баллон». Лиза сняла чайник с огня. В соседнем доме кто-то зажег свет. Вечернее небо было ясным, на малиновом горизонте появились первые искры звезд, и Лизе почти что удалось убедить себя в том, что все произошедшее, действительно, не более чем случайность. Она просто слишком боялась, что в дом мог проникнуть кто-то из воров. Хотя и окна были целы, и двери заперты. Воровать у нее, конечно, было особо нечего. Пока квартира в Гатчине достраивалась, а кредит нужно было выплачивать с зарплаты магазинного продавца (хорошо, что процент был небольшим, Лиза успела проскочить в какую-то из программ по совету матери, работавшей в школе), денег у нее дома почти что не было. Но само присутствие рядом кого-то чужого, из местных, не очень радовало. Тем более Лиза все-таки помнила, что Карташевская – это временное явление. Скоро она переберется отсюда. И начнет уже жить у себя, в своей собственной квартире, в городе.

Что-то звякнуло в шкафу. Раздался скрип дверцы. Металлическая кастрюля со звоном вывалилась с верхней полки, и глухо ударившись о деревянный пол, покатилась к ногам Лизы. Лиза вскрикнула, опрокинула чайник, обожгла запястье. Выбежала из кухни, не включая свет, и не спала почти до трех часов ночи, прислушиваясь к звукам, которые могли донестись из глубины дома. Но дом молчал.

После этого случая Лиза работала в магазине с перебинтованной рукой. И каждый раз возвращалась домой со страхом. Ей казалось, что предметы следят за ней, меняют свои места. В углу комнаты, граничившей с летней кухней, в которой стоял грязный велосипед, образовалась куча хлама. Нет, там не были навалены вещи. Там не было мусора, но по какому-то странному стечению обстоятельств все, что падало на пол неминуемо катилось именно туда. Случайно свалившаяся со стула футболка, словно подгоняемая ветром, оказывалась именно около той стены. Упавшую на пол ложку, словно речной волной, прибивало к плинтусу именно в том углу. Даже прилетевшие с улицы сухие листья несло именно на летнюю кухню, к велосипеду, темневшему на фоне больших окон облепленным глиной остовом какого-то животного, поднятым из болота. Ночью дом скрипел, шуршал и вздрагивал. Вздрагивал так же, как Лиза от этих скрипов и шорохов.

Звуки в стенах слышались то в одной, то в другой комнате. Может быть, это мыши устраивались на зимовку? А через два дня после того, как кипяток обварил ей руку, Лиза в первый раз увидела, что чашка медленно ползет по столу.