Красная роса

Здесь, в Дарнице, встретились Поликарп и Павлусь с Коцюбинским и Примаковым. В свое время по совету Софьи Гавриловны они оба научились галопировать на ипподромных рысаках, и эта наука пригодилась — не зря сказано: что учить, того за плечами не носить. Киевские красногвардейцы стали конниками под командованием Виталия Примакова.

В тот же день они вывели червонных казаков на Куреневку. Боевые части Юрия Коцюбинского начали наступление на Киев, и 26 января он стал советским. Центральная рада оказалась в Житомире.

«Мы с Павлусем получили двухдневный отпуск и немедленно побежали к Софье Гавриловне и Верочке. Не шли, а летели на крыльях к их дому, каждый про себя радуясь тому, какое впечатление произведет на женщин наша червонноказачья форма. Себя я не видел в каракулевой папахе, теплом полушубке и роскошном галифе с красными лампасами, поэтому не мог определить, насколько эта одежда мне шла, а Павлусь был в ней просто картинкой. Он ждал встречи с женой, я только представлял себе, какой радостной будет эта встреча, и сам волновался, радовался так, будто это не Павлуся, а меня ждет не дождется Верочка.

Бежали сюда, как к родному дому, а родной дом оказался пустым. И стал сразу же для нас не теплым и тихим домом, а глухим гробом. Никто из соседей ничего не мог сказать о наших. Тяжкое предчувствие поселилось в наших сердцах.

И мы не ошиблись. У одной из подруг нашли Верочку. Она стала неузнаваема, осунулась, глаза потухли, похоже было, что последние силы оставляют ее. Верочка какое-то мгновение молча смотрела на меня, как на чужого, затем перевела взгляд на Павлуся, кажется, и его появление не вызвало у нее никакой реакции, уже только потом тяжело всхлипнула, из глаз ее полились слезы, она протянула к нам руки и, захлебываясь, простонала:

— Нет мамы…

Софья Гавриловна по поручению городского ревкома не оставляла ни на минуту баррикад на «Арсенале». Как агитатора и представителя горкома, ее хорошо знали рабочие, считали своей, арсеналкой. Вместе с ними она выдерживала бешеные атаки гайдамаков, как заправский солдат стреляла из винтовки, в критические минуты звонко звучал ее призывно-успокаивающий голос. Когда становилось особенно опасно, она решительно вставала над баррикадой, кричала: «В атаку, товарищи!» И арсенальцы решительно бросались в атаку.

В одной из отчаянных атак вражеская пуля навылет пробила пламенное сердце революционерки. Обо всем этом мы узнали от посторонних. Верочка словно и не знала других слов, только повторяла: «Нет мамы…»

Она сама готовилась стать матерью…»

Снова я пробегал взглядом страницы, не подчеркнутые красной чертой, нить боевой жизни Поликарпа не прерывалась, сначала он воевал в Червонном казачестве под командованием Примакова, потом на разных фронтах. Центральная рада, которую позорно разгромили и прогнали прочь, предала Украину и весь народ немецкому кайзеру и его сателлитам.

На Украину пришли оккупанты. Народ молодой Советской республики поднялся на защиту родной земли. Червонные казаки Примакова, среди них были и Поликарп с Павлусем, грудью встали на защиту родного города. Силы были неравными, почти полумиллионная армия захватчиков паводком хлынула на украинскую землю и залила ее не вешними водами, а кровью человеческой.

Вместе с Червонным казачеством Поликарп оказался на территории братской России…

«Наше формирование «Червонное казачество Украины» на глазах разрасталось и набиралось сил. Из Харькова в Киев прибыл боевой полк, а уж за год он вырос в бригаду, вскоре стал кавалерийской дивизией, а там и корпусом. С кем только не скрещивали мы свои сабли: с гайдамаками и кайзеровцами, петлюровцами и деникинцами, врангелевцами и пилсудчиками. «На Дону и в Замостье тлеют белые кости…» Рука у меня была твердая, закалена «американкой»… «Помнят все атаманы, помнят польские паны…» Но паны — бестии хитрые. Пан дома сидит или в штабе каком заправляет, обманутых хлопов под удар посылает. Схватили как-то «языка», думали, пан, а он — «естем из пшедместья краковского, естем работничек…». Обманутый пролетарий! На пана гнешь спину в своем предместье, тебя эксплуатируют, доят, как козу, а ты с саблей вылез, против кого вылез? Против червонцев? Против конницы самого Буденного?

Да, да, что-то, кажется, я тут расхвастался. Получается, что тлеют только панские кости, а наши собственные? Наши косточки тоже трещали под сабельными ударами, потому что эти краковские и варшавские «работнички» тоже не лыком шиты, тоже мускулатуру имели, в головы им вдолбили великопольскую идею «от можа и до можа…». Одного моря им мало, подавай им еще и чужое, наше Черное засинело им заманчиво. Поэтому и запомнилось мне на всю жизнь Замостье, бои на Золотой Липе и крутом Сане.

Командовали мы с Павлусем уже эскадронами, доросли до звания красных командиров, хотя и не проходили специальных училищ и академий. Нашими учителями были Примаков и Буденный, Данило Самусь и Дмитро Жлоба. Экзаменовали нас и петлюровские, и деникинские, и даже заграничные мастера сабельных турниров. Нелегкими были эти экзамены.