Красная ртуть

Исмат провел рукой по лбу, нащупал рану и поморщился от боли.

- Я ничего не помню, - он, действительно, не помнил.

- Видно сбоку стреляли, из берданки, - Исмаил тоже осмотрел рану. – Да, легкая пуля была, срикошетила. Но черепок у тебя крепкий! Как тебя зовут? Исматов? Подожди-ка…

Исмаил пошарил рукой и достал из-под набитой опилками подушки завернутые в платок бумажки.

- Так! Значит, ты теперь будешь Адиловым Адилджаном, прибыл сюда из райцентра Балыкчи. Ты все понял? Соображать можешь? Ты там что-то натворил, в тебя стреляли и решили, что ты мертв. Теперь будешь жить под другим именем, а бедняга Адилов будет похоронен вроде бы как ты. По моему, это тебе выгодно, а?

Исмаил понимал, что если спасаемый им человек окажется слабаком и выдаст себя, то серьезно пострадает и он. Но таков уж был по своей авантюрной натуре этот «Ферганец», любил он острые ситуации. А что может быть острей, чем дать жизнь человеку?

- Ну, что молчишь? – наклонился он к Исмату.

Исмат, действительно, обладатель, как выяснилось, железного лба, приходил в себя после шока от срикошетившей при косом попадании пули.

- Спасибо, я все понял, - он сделал попытку встать.

- Э, нет! Ты не все понял! Вставать тебе не надо! Ты снимай эту рубаху, в ней дыра от пули. Наденешь рубаху этого бедняги, а твою я натяну на него. Слушай дальше. Ты, еле двигая языком, скажешь, что Исматов утром напал на тебя, Адилова, с ножом, поранил тебя в голову и в плечо.

«Ферганец» заглянул в тумбочку Адилова и достал оттуда нож.

- Сейчас придется потерпеть, - сказал он, глядя в глаза Исмата. – Я разрежу ножом твои раны на лбу и на плече. Стерпишь?

- Я фронтовик, - произнес понявший намерения этого человека Исмат. – стерплю, режь!

- А я, вот, на войне не был, но тоже стерпел бы, чтобы остаться живым! – и Исмаил резанул Исмата по лбу наискосок поверх пулевой раны. Исмат крякнул, кровь залила его лицо.

- Это еще не все, - прошептал «Ферганец», нервно стиснув зубы. – Давай руку.

Пуля прошла через мышцы, не задев кости. Исмаил быстро сунул острый кончик ножа в маленькое пулевое отверстие и рванул лезвие, будто бы разрезал баранью тушу. Исмат испустил короткий крик, но уже через полминуты пришел в себя. Исмаил же был бледен, руки его дрожали. Он присел на нары.

- Мясник из меня не получился бы, - произнес он.

- Спасибо, - сказал Исмат, глядя на своего спасителя. – Спасибо. Я вижу, как тебе трудно.

Исмаил бросил окровавленный нож на пол и встал, произнеся едва слышно:

- И это еще не все. Дай, Аллах, мне силы докончить начатое дело.

Он поднял с лежанки труп Адилова и донес его до выхода из барака. Положив свою ношу на землю, он вышел наружу и вскоре вернулся с большим кованым гвоздем в одной руке и с булыжником в другой. Он приставил гвоздь ко лбу трупа и, мысленно попросив у него прощения, ударил булыжником по головке гвоздя. Такую же операцию он проделал на предплечье покойника и затем заставил себя расковырять раны ножом. Осматривать нанесенные им трупу раны он уже не имел сил, но надеялся, что несчастного отправят в общую могилу, не подвергая судебно-медицинской экспертизе, которая вряд ли будет проведена – раздувать происшествие не было ни в чьих интересах. Потом Исмаил выглянул из предосторожности за дверь, вынес труп и уложил его там, куда был сброшен недавно Исмат…

Как уже было сказано, больных и даже умирающих от болезней рабочих содержали здесь же в бараке. Другое дело пострадавший от разбойного нападения взбесившегося убийцы раненый трудармеец Адилов. В тот же вечер, еще до возвращения других обитателей барака, его вызванные Исмаилом санитары отвезли в госпиталь, где лечили охранников лагеря, и поместили в приличной палате, рассчитанной на десятерых пациентов, но нынче почти пустующей. К нему, как к жертве врага советской власти, отнеслись чуть ли не как к герою, отменно кормили и даже залечили туберкулезные очаги в легких. Исмат испытывал чувство жалости к человеку, чье имя он теперь носил, но ни капли раскаяния не было у него в душе по поводу убитого им охранника-садиста. «Ферганец» не раз посещал его, и Исмат каждый раз находил возможность тихо высказать ему свою благодарность, что было приятно Исмаилу. После того, как «Адилова» подлечили, его, опять же стараниями Исмаила, перевели в другой барак и назначили учетчиком в бригаде новоприбывших «строителей коммунизма».

…Девушки уже минут пять топали по пыли, обсуждая неожиданно возникшие обстоятельства, когда сзади затарахтел мотор машины. Дряхлая полуторка, гремя пустыми металлическими флягами, догоняла их. Аня выскочила навстречу машине и замахала рукой. Грузовичок остановился.

- Куда тебя черт несет, мать твою так! - русый парень в синей майке высунулся из кабины.

- Довези до пятого участка! - обрадовавшись встретившемуся соплеменнику закричала Аня.

- Садись в кабину, коза! - с притворной грубостью ответил шофер. - Девки твои пусть в кузов лезут.

Айше и Ифет, помогая друг другу, влезли в кузов и сели на корточки у борта.

- Ой, их там флягами не побьет? - озабоченно глянула на подруг Аня, забираясь в кабину.