Красная ртуть

Так как главный риск заключался в переходе через границу, который не всегда оказывался удачным, товара у каждого нарушителя границы всегда бывало помногу - только это возмещало хозяевам неизбежные в таком деле потери. Вот и получалось, что тащил попавшийся в руки пограничников неудачник вещей на такую сумму, которую он мог бы на советской земле заработать легальным способом лет за двадцать, да и то, если все эти двадцать лет он не ел, не пил, и ходил в том, в чем мать родила.

И если самый гуманный на свете советский суд давал немалый срок неудачнику, его семья получала в течение года некоторый гарантированный минимум на жизнь от работодателя.

- Среди людей живем, - говорил в кругу прихлебателей вот этот пузатый или другой такой же работодатель. - Зачем мне неприятные разговоры о голодающих детях?

Поэтому, с одной стороны, выгодно было брать на дело людей не здешних, а с другой стороны существовала опасность, что чужак не вернется в Союз, ушмыгнет в Иран или в Афганистан окончательно. На это, конечно, нелегко было решиться даже тем, кто не оставлял здесь нуждающихся в его помощи людей, потому что и там, за кордоном, не нужны ничему не обученные бедные люди.

А у толстопузого, нынче восседающего в чайхане, была другая задача: ему нужно было заявить о своей лояльности начавшему придираться к нему начальнику в фуражке. Вот он и решил этого человека, который так смиренно стоял сейчас перед ним, отдать в карающие длани советской власти. Начальник подобреет, ведь и ему надо побольше нарушителей сдать. А этот узбек явно беспаспортный.

- А паспорт у тебя есть? - спросил пузан, заранее зная, какой ответ он получит.

- Какой паспорт у колхозника, господин! - воскликнул Исмат, все еще надеющийся на счастливый исход беседы с местным боссом.

- Махмуд! - окликнул пузатый кого-то из своих нукеров. - Запри этого человека в сарае. Он нарушает паспортный закон, утром отведешь в милицию. И проверь, что у него в хурджине.

- Господин, за что? Отпустите меня! - Исмат продолжал играть свою роль. Но он чувствовал, что, кажется, на этот раз попался.

Толстобрюхий босс уже не смотрел на пленника, а демонстративно повел разговор о чем-то постороннем с соседом.

- Идем, собака! - здоровенный Махмуд-палван профессионально заломил Исмату руку и, выведя из чайханы, втолкнул в амбар с крепкой дощатой дверью.

Исмат оказался в кромешной тьме среди каких-то ящиков и автомобильных шин. "Хорошо, что не обыскали", подумал Исмат, у которого в поясе был заколот булавками мешочек с небольшими деньгами. Он обдумал ситуацию, в которой оказался. В любом случае опознать в нем объявленного в розыск Исмата Исматова местной милиции вряд ли удастся. А за беспаспортное бродяжничество отдавать под суд то ли будут, то ли нет. Впрочем, Исмат не исключал возможности, что для демонстрации своей активной деятельности местная милиция начнет раскручивать его поимку. Для этих целей он еще заранее придумал легенду, что он селянин из соседнего с его кишлаком района по фамилии Эргашев, который, как было ведомо Исмату, в позапрошлом году то ли утонул, то ли бежал из колхоза. Могут запросить данные на Эргашева из Узбекистана и дать здесь, в Туркмении, небольшой срок. А могут и отправить в Узбекистан. В этом случае уповать можно только на побег во время длительных перевозок. Вот только документы надо будет во время где-нибудь сбросить.

И вдруг Исмата охватил смех. Это не было истерикой, вовсе нет. Молодой мужчина смеялся над превратностями судьбы, даровавшей ему в течение нескольких дней столько приключений. Он пребывал на ташкентском вокзале в полной уверенности в своем скором отъезде вместе с любимой девушкой в город, где их ждала ее мать, и будущее казалось вполне определенным. Потом бегство, затем чуть было не происшедшая поимка, опять бегство, езда в поездах и автомашинах. И вот теперь коварство местного мафиози, и предстоящая сдача в руки милиции. Что еще заготовила ему судьба-затейница?

Судьба, большая затейница, заготовила сюрпризы не только ему.

Была ночь на пятое октября одна тысяча девятьсот сорок восьмого года.

Исмат, наездившийся в последние дни на гремящих поездах, не придал поначалу значения вдруг донесшемуся из-под земли гулу. Первый подземный толчок был так силен, что крытую шифером крышу сарая подбросило вверх. Сидящего на земле Исмата тоже подкинуло, и он упал ничком. Едва только рухнула стена по правую сторону от него, как новый толчок вынес его, едва успевшего встать на ноги, на развалины этой стены. Крышу сарая, косо опустившуюся на устоявшую переднюю кладку, отбросило в сторону окончательно. Обрушившиеся стены были низкими, поэтому они не завалили Исмата, который успел до следующего толчка выскочить наружу.