Красная рука

Джулия каким-то необъяснимым образом чувствовала, что Джейк не говорит всю правду. Она смотрела ему в глаза, и не видела в них искренности. Выражение глаз Джейка, направление его взгляда, его слова, и даже тембр голоса, подсказывали ей, что он не говорит всю правду.

— Послушай, Джейк, — раздраженно сказала Джулия, — неужели ты собираешься уподобиться типичному герою дешевого телевизионного сериала?

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу спросить, неужели ты собираешься, как подобный телегерой, врать сто двадцать семь серий? А потом заявить: «Прости, дорогая, я не смог сразу сказать тебе всю правду».

— Джулия — ты прелесть! — засмеялся Джейк. — Просто великолепный пример. Ты, оказывается, весьма остроумный человек.

— Неужели вы, мужчины, считаете всех женщин полными идиотками?

— Нет, конечно. Но вы какие-то другие, даже думаете по-другому, совсем не так, как мы, мужчины.

— Наконец, заметил. Поздравляю! Ну, а теперь рассказывай. Только всю правду, какой бы она ни была.

Удачная шутка Джулии заметно разрядила напряженность в разговоре. Джейк от души смеялся. Смеялась и Джулия, но смеялась через слезы. Из ее глаз потоком потекли слезы: так организм освобождался от нервного напряжения, накопившегося за весь день.

— Не сердись, дорогая, и прошу тебя: не плачь.

— Не увиливай от ответа, рассказывай, и всю правду — говорила Джулия, утирая руками слезы.

— Я всегда говорил тебе правду.

— Нет, не всегда.

— Неужели такое было?

— Было, было, — подтвердила Джулия. Она вспомнила тот испорченный вечер в ресторане «Альбатрос». Джейк тогда солгал, ушел от правдивого ответа, и так до сих пор не рассказал всю правду.

— Господи, неужели ты думаешь, что здесь замешана другая женщина? — изумился Джейк.

— Не думаю, — уклончиво ответила Джулия, — но исключать такое никогда не следует.

— Джулия, — укоризненно сказал Джейк.

— Не тяни кота за хвост, рассказывай.

— Хорошо, дорогая, я расскажу все, как есть. Только прошу тебя, не волнуйся… Дело в том, что Эрденштейн жив, и мстит нашей компании за, якобы, нанесенные ему оскорбления. Ему удалось разработать и изготовить свой дьявольский аппарат. Этот аппарат оказывает чудовищное по силе влияние на психику людей. Люди либо умирают, либо сходят с ума. Все произошедшее с нашими коллегами, начиная с Джексона, и кончая Галлахером, дело рук этого маньяка. Остались мы с тобой. Обеспечить защиту нам обоим полиция не может. Поэтому тебе необходимо уехать.

Наступила пауза, было видно, что Джулия поверила.

— Но куда я поеду? — растерянно спросила она.

— Допустим, к родителям. Ты, наверное, давно не была у них?

— Давно, это верно… А что я им скажу?

— Скажи, что выходишь замуж, и перед свадьбой решила заехать. А потом я приеду, и ты познакомишь меня со своими родителями.

— Джейк, я боюсь за тебя. Как я смогу без тебя жить?

— Нет, Джулия, теперь ты должна думать о нашем будущем ребенке больше, чем обо мне.

— Не говори так.

— Хорошо, не буду, — согласился Джейк. — Пойми, я буду под постоянной защитой полиции, и волноваться тебе нечего.

— А без тебя они не смогут его поймать? — с надеждой в голосе спросила Джулия.

— Нет, он неизвестно где скрывается, изменил внешность, и его обнаружить можно будет лишь в момент нападения на меня, — при этом Джек поцеловал руку Джулии. — Поверь, меня будут надежно защищать.

— Хорошо, я уеду. Только обещай, что будешь часто мне звонить и рассказывать всю правду.

— Обещаю.

Глава 47

После отъезда Джулии наступила напряженная пора. Все дни Джейк занимался решением вопросов производства кинопроекторов, встречался с акционерами компании и журналистами. Пришлось встречаться даже с мэром города. Днем подобная суета полностью поглощала его, и он даже забывал о событиях, произошедших недавно. Часто звонил Джулии, подолгу разговаривал с ней, в это время он полностью забывал о своих тревогах, о полиции и об Эрденштейне.

Зато ночью начиналась иная жизнь. Жизнь полная страха, тревоги, прислушивания к каждому шороху, тяжелого засыпания и внезапного просыпания, вновь тревожного ожидания и прислушивания, и нового забытья чутким сном. Сколько раз за эти ночи Джейк подкрадывался к окну в спальне, сколько раз, отодвинув краешек штор, он всматривался в темноту, прислушивался к шороху листьев, шуму ветра, сколько раз вспоминал своих товарищей, особенно Герберта Уингли? Постоянное недосыпание мешало работать днем, начались головные боли. Возникло ощущение, что пространство, окружающее его, сжалось и уподобилось небольшому киноэкрану перед глазами, а вокруг темнота. Один раз, полностью измучившись от тревоги и недосыпания, Джейк пошел спать в ванную комнату. Набросал в ванну гору одежды (чтобы было мягко и тепло), надел на уши наушники для стрельбы в тире, и заснул крепким сном до утра. Утром еле поднялся, и только после обеда наступило облегчение.