Красная сестра (ЛП)

Четыре-ноги, с потемневшей от крови шерстью на спине и боках, навалился всем весом на веревку, привязанную к неподвижному столбу, теперь уже не ревя, а отчаянно дыша через морду, густо покрытую алой пеной.

Гилджон и садовник толкали тележку. Мальчик отодвинул засов на воротах. Всем им нужно быть подальше оттуда.

Гесса, сидевшая в клетке и парализованная горем, обнаружила, что не может ни дышать, ни двигаться. У нее болела грудь. Ее лицо исказила такая яростная гримаса, что стало больно. Жестокость священника проникла внутрь и исказила что-то жизненно важное, доведя его до предела, превратив в сопли и слезы. Сквозь полуслепые глаза она видела, как Четыре-ноги напрягся, настолько сильно, что мог разорвать свое сердце, ничего не понимая под ударами, зная только то, чему научила его простая жизнь: тянуть.

С животным криком Маркус вцепился зубами в костяшки пальцев гвардейца. Промокший под дождем, он стал скользким. Мужчина с проклятиями отдернул руку, и Маркус освободился. Он побежал, но не к священнику, а к Четыре-ноги, обхватил руками шею мула и прижал лицо к его уху. Следующий удар священника пришелся Маркусу в бедро, не такой яростный, как для Четыре-ноги, но громкий, сильный и мучительный. И все же Маркус остался на месте.

Гесса не видела этого, не слышала и не почувствовала — но внутри, в самой ее сердцевине, она знал, что в это мгновение Маркус нашел край своей силы. Было ли это слово, прошептанное на ухо Четыре-ноги, или что-то такое, невидимое, что текло между ними, Гесса не могла сказать. Но она увидела, как Четыре-ноги поднял голову и не дрогнул, когда следующий взмах посоха сломал еще несколько ребер. Мул фыркнул — так он фыркнул бы, увидев свежий луг с высокой травой или восхитительные заросли целембины, — и снова потянул…

Колонна сдвинулась. Толстая масса камня — пятнадцать футов высотой и шире человека — рванулась вперед. Смоченная проливным дождем, терракотовая черепица стекла с крыши красным водопадом. Священник упал на землю, заваленный черепицей. Через один удар сердца веревка оборвалась, и Четыре-ноги мягко рухнул, поджав под себя ноги. Маркус упал вслед за ним. Мул сделал еще один судорожный вдох. И умер.

Сцена сузилась. Потом сузилась снова. Ворота священника закрылись за повозкой.

— Нет! Нет! — закричала Гесса, но руки продолжали держать ее, пока она боролась. — Нет! — Она открыла глаза. Гесса склонилась над ней, лунный свет ярко освещал со спины. — Гесса? — И Нона снова узнала себя. — Я думала... Я была тобой. — Она протянула руку, и они обнялись, как тогда, в клетке Гилджона, плача вместе, как будто слезы могли каким-то образом смыть боль.

Глава 12

— Тогда расскажи нам. — Клера отложила вилку и многозначительно уставилась на Джулу.

— Что? — Джула снова набила рот хлебом. — Вуфф?

— Ты знаешь, — сказала Рули.

— Ее историю. — Клера слегка наклонила голову в сторону дальнего конца Красного стола. Все четверо сгрудились в одном конце, Арабелла держала двор на другом, ее группа была больше.

— Ара говорит...

— Ара? Кто такая Ара? — Лицо Клеры посуровело.

— Арабелла, — ответила Джула. — Все зовут ее Ара. И ты это знаешь.

— Ее подруги зовут.

Джула пожала плечами:

— С ней все в порядке. Она не виновата, что родилась такой богатой. В любом случае, вы хотите услышать ее историю или нет?

Клера постучала по своей тарелке:

— Давай.

— Ну... — Джула огляделась, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Ну... священники уже много лет твердят об Аргате, верно? Но в последние несколько месяцев они действительно возбудились и стали посылать асессоров в провинции, даже в дикие города вдоль границы.

— Аргата? — Нона сгорбилась, ожидая, что ей скажут, какая она дура.

— Старое пророчество, — быстро сказала Рули. — Его сделала Святая Ведьма по имени Сестра Аргата, когда первый император отобрал Ковчег у сармарианцев. Там сказано, что Ковчег откроется, когда четыре племени потребуют этого в один голос.

— Разве нельзя взять герант, хунска, марджал и квантал, чтобы это сделать? — спросила Нона.

— Точно! Именно это я и сказала. — Джула кивнула. — Но они пытались сделать это много лет назад, и это не сработало. Поэтому с тех пор священники говорят, что «один голос» означает одного человека, демонстрирующего все четыре крови.

— Все знают, это просто театр, чтобы отвлечь людей от грядущей войны, — сказала Клера. — Каждый раз, когда наступает кризис и император хочет заткнуть рот несогласным, внезапно раздается громкий крик о поисках Избранного. Так говорит мой отец... — Она замолчала, уставившись в стол.

— Значит... настоятельница думает, что Арабелла покажет нам обе магические крови? — спросила Нона.

— Сковородка, похоже, уверена, что она квантал, и больше, чем прикосновение, — сказала Джула. — Прикосновение не в счет. Ты можешь иметь прикосновение ко всем четырем, и никто даже бровью не поведет. Сестра Чайник — хунска-прайм с прикосновением марджала, и никто не называет ее Избранной.

— Она с прикосновением? — спросила Нона. — Откуда ты знаешь?