Красная Шапочка. История одного расследования

Из ее уст это была, пожалуй, самая полная характеристика своей сверстницы, поэтому инспектор не стал задавать уточняющие вопросы, а сменил тему.

— Значит, она — эмо. А ты кто?

Золушка посмотрела на него, как на законченного идиота, прежде чем ответить.

— Я — готка. Не видишь, что ли?

— Вижу, — не стал признаваться ей в своих слабых познаниях Бегемот. — А волки готами бывают?

— Конечно, — сопроводила свой ответ девчонка все тем же презрительным взглядом. — Немного, но есть.

— А такой себе Эрнесто из Гарлема среди них есть?

— Есть, только он как раз где–то пропал. Говорят, что его ваши на чем–то повязали. Только это вряд ли.

— Это почему же? — удивился уже кот.

— Не такой он. Странный, в общем, какой–то.

— И в чем это проявлялось?

— Ну, не знаю, — пожала плечами девица, но все же поднатужилась и кое–что выдала. — Мне кажется, что он и в готы только по приколу подался. Редко на тусовках показывался.

— А с Розовой Шапочкой он случайно не был знаком? — осторожно поинтересовался Бегемот. — Может у них какие–то общие интересы были?

— Ну, ты гонишь, — покачала головой Золушка. — Да если бы его наши рядом с эмо увидели, то точно прибили бы. И вообще, чего ты к нему прицепился?

— Эрнесто убит, после того как съел Розовую Шапочку и ее бабушку. Женщин лесорубам удалось спасти, — решил идти напролом инспектор.

— Что ты мне тут горбатого лепишь? — по настоящему разозлилась Золушка. — Хочешь перепихнуться, так и скажи, а не увязался за мной и бред несешь. Думаешь, если я под кайфом, то ничего не соображаю? Я же тебе ясно сказала, что гот с эмо даже не заговорит, не то чтобы есть эту дрянь. Тем более Эрнесто, — он по–моему уже давно на сою перешел. А сказануть, что папенькины уроды могли кого–то спасти, мог только полный идиот.

— Ладно, не злись. Это так в «Лесном вестнике» написано, — начал успокаивать ее Бегемот.

— Я же тебе сказала, что с ним сделать.

— Так и сделаю, — пообещал девице инспектор и, решив заканчивать разговор, задал нейтральный вопрос. — А татуировку такую занятную тебе кто сделал?

— Так Розовая Шапочка и сделала. Пару месяцев назад, еще когда мы с ней подругами были. А что, понравилась? Иногда помогает в общении с козлами, и не только.

Вот эти случайно сказанные слова Золушки и оказались самыми ценными за все время разговора. Бегемот тут же забыл о ней и поспешил к себе домой, чтобы подтвердить появившуюся у него догадку.

Только не стоит думать, что причиной этого стало упоминание козлов, о которых Золушка вспомнила еще раз, провожая удаляющегося кота разочарованным и злобным взглядом. «Козлами» в высшем свете называли довольно специфическую часть «отстоя», главной особенностью которой по меткому определению Адольфа Павлова была ярко выраженная диспропорция между природными задатками и неестественными потребностями. В молодости это обычно у них проявлялось в уголовных наклонностях, но преимущественно мелких и стадного характера. В зрелом возрасте — в ничем немотивированном стремлении к управленческой деятельности. Благо в обществе, где на каждую особь, хоть немного смахивающую на «умника», смотрели с подозрением, даже у этих носителей «прямолинейного примитивизма» шансы были ничуть не меньше, чем у штатных «псевдоумников», так называемых «ботаников». Дальнейшая же судьба большинства козлов была стандартной и банальной, — круг их потребностей постепенно сужался до сугубо физических, не требующих особых затрат. Какая–нибудь забитая коза, присматривающая за выводком козлят и хозяйством, редкие и торопливые совокупления пьяных самок, перманентное «халявное» пьянство и розничная торговля подлостью и скотством, — вот, пожалуй, и все основные составляющие их существования. Были, правда, отдельные индивидуумы, сумевшие избежать подобной участи, вовремя оказавшись в поле зрения лесорубов. Руководствуясь какими–то своими интересами, те довольно высоко подбрасывали этих счастливчиков по служебной лестнице. Возможно, причину подобной протекции стоило искать в том, что, попадая в высший свет, эти уникальные для него особи руководствовались все теми же рефлексами «прямолинейного примитивизма» и тем самым удерживали верхушку общества в определенном тонусе, не давая чересчур расслабиться и заставляя помнить о том, что мир далек от совершенства. Как–то раз даже сам мэр, по привычке невнятно растягивая слова в беседе с «Мыслителем», едва оторвавшись от его услужливо протянутой ладони, высказался об одном таком «протеже»: «Сегодня Н. снова начал бредить о каких–то козлах, которые мешают ему жить. И знаю ведь, что не меня имеет в виду, а все равно потянуло отодвинуться от него подальше и оглянуться, не крутятся ли за спиной добрые молодцы–лесорубы».