Красная Шапочка – Ремейк старой сказки

Прибежала Маша домой, а там все перерыто, разбросано, стол поломанный валяется, вещички ее малочисленные испорченные по полу разбросаны, комья грязи кругом. Машенька бегом к бабе Маше побежала. А та лежит на полу бледная в крови, избитая вся, кинулась к ней девушка, кричит от горя- то. Обняла старушку, думала, все, нет больше помощницы ее, единственного друга, любящего человека, а та глаза открывает, обрадовалась Марусенька, целует ее, слезами заливаясь, а бабушка сама, как увидела девушку, ахнула и заплакала: не лицо, а месиво, вокруг глаз чёрные синяки, волосы в крови слипшейся, пальцы разбиты, а больше не видно ничего. Маша верхнюю одежду не снимает, торопится. «Прибежал, — говорит старушка, — волчара тот в избушку твою, все перекидал, искал, поди, что-то, а потом я услышала шум, пошла туда, думала воры влезли, а он увидел, и так ласково говорит, что де ты попросила его колечко мамино принести, говорит, что обещал твой следователь отпустить тебя за колечко — то. Но я — то не вчера родилась, смекнула сразу что к чему, не знаю, говорю, ни о каком колечке. А он опять же ласково так говорит: «а пойдёмте к Вам, поговорим, чаем угостите», пришли, здесь он и накинулся, «отдавай, — кричит, — знаю, тебе эта мразь буржуйская его отдала, — кошка Мулька наша с испуга на шкаф прыгнула, сидит там, трясётся от страха, а он раскидал все, но не нашёл колечка твоего, хорошо я его припрятала, сказал, — ещё поговорим с тобой, старая дрянь, в другом месте, — и ушёл, СпасиБо тебе, дочка, вернула к жизни». Подняла Маша старушку, обтерла кровушку ей, чаю заварила, напоила бабушку и засобиралась обратно. Старушка, конечно, ей колечко отдала, но сказала: «Не верь, доченька, волчаре этому, не отпустит он тебя живой, давай, дитятко, спрячу тебя здесь у себя.»

Отказалась девушка, не стала бабу Машу опять под удар подставлять. «Нет, душа моя, пойду я, будь что будет, я поБожилась, что вернусь да и слободку нашу обещал зверь этот порушить, если не приду, а людей… сама, тетенька, видела что творит душа его злобная…», — поплакали обе, у баб слёзы близко, а ещё Марусенька подарила старушке крестик свой серебряный, сорванный следователем, помолились они и пошла голубка наша. На дворе увидали её девки да парни, кинулись обниматься, в ноги ей упала предательница, каялась, просила прощения: «Думала, — говорит, — просто в другую слободу переселят, да забудет тебя Ванятко», — Маша обняла девушку, перекрестила, — «Иди с Богом, — говорит, — нет у меня к тебе обиды, живи с миром».

Часть 7

Пришла Маруся в город, села на скамейку прямо перед тюремным забором, шагов десять отделяло её тогда от входа, разжала ладошку, а в ней колечко мамино блестит и играет на последних лучах солнышка, хоть и дождь, а солнышко иногда да и проглянет из-за туч, скоро зима, а по лицу девушки то ли капельки дождя, то ли слёзы стекают…

— Дедунь, да ты сам плачешь.

— Эх, внучики, да как же не плакать, только представлю, что сидит голубица наша, кутается в пальтишко своё тонюсенькое и плачет родимая, может с жизнью прощается, а на улице — то все ж осень, дождь, а одежонка у сердечной — название одно.

— А её убили, дедунь?

— Слушайте дальше, дитятки.

Сидит, значит Марусенька, льёт слёзки свои — росинушки, видит, подходит к ней военный, выглядит, ну что твой генерал, высокий, шинель до пола, сапоги начищены, в плечах косая сажень, из-под фуражки с околышем седина виднеется, немолод значит уже.

— Что случилось? — спрашивает строго. Испугалась Маша, молчит, а военный продолжает:

— Кто вас обидел, барышня? — ох, давно Машу никто так не называл, аж с самого Смольного, расплакалась она ещё сильнее, сел тогда рядом с ней военный и говорит:

«Скажи, дочка, что у тебя случилось? Понимаешь, у нас с женой дочь твоего возраста — Лизонька, и вы с ней очень похожи, когда тебя увидел, аж в душе все оборвалось, только представил, что она тоже может так вот сидеть и плакать», — посмотрела на него Маша и подумала, что хоть и не ее, а дочку свою он жалеет, но больше поделиться сейчас и не с кем горюшком своим и рассказала ему все: про следователя, про происхождение своё небольшевистское, про маму — фрейлину и колечко её, которое несёт следователю в качестве уплаты за освобождение.

Переменился в лице «генерал».

— Посиди — ка здесь, — говорит, — сам же зашёл в страшное здание, а через минут сорок оттуда с заломленными назад руками вывели следователя, который мучил её много дней и ночей, глянул он на неё, а взгляд затравленный, как у пойманного зверя, у Маши, даже жалость к нему в душе появилась.

Часть 8

«Эх, — думает Маруся, — жаль — то как его, — не было у человека в жизни добра, глумился над людьми, злоба одна — то и есть, — как — то и обида на него ушла из души, а здесь и «генерал» подошёл: «Все, — говорит, — дочка, иди домой, — а Маруся ему колечко протягивает, — вот, — говорит, — это вам за помощь вашу и поддержку», но военный её открытую ладошку опять в кулачок сжимает, а колечко — то внутри кулачка осталось.

«Знаешь, детка, запомни, среди нашего брата есть и порядочные люди.»