Красная шкатулка

– Вы совсем пали духом, – покачал головой Вулф, – начинаете заговариваться. При таком состоянии ваши заявления об отравленных конфетах просто не могут приниматься в расчет. Очевидно…

– Я назвал вас, – прервал Вулфа Макнейр. – Вы согласны?

– Нет уж, позвольте, – возразил Вулф. – Очевидно, вам известно, кто отравил конфеты, и так же хорошо известно, что предназначались они для вас. Вы до смерти боитесь, что злоумышленник будет преследовать вас вновь, несмотря на трагическую неудачу первого покушения. И поэтому, возможно, кто-то еще находится в опасности. Но вы и в мыслях не допускаете, что существует человек, способный найти убийцу, и вместо того, чтобы довериться такому человеку, вы хнычете и хвастаетесь своим упрямством. Более того, у вас хватает нахальства предложить мне некую работу, не соизволив объяснить, в чем она заключается, и не называя сумму вознаграждения. Чудовищно! Нет-нет, позвольте мне закончить! Я вот что скажу: либо все именно так, как я предположил, либо вы и есть убийца и пытаетесь найти такое изощренное оправдание, что у вас у самого голова кругом идет… Вы спрашиваете: согласен ли я? Если вы имеете в виду выполнение неведомого мне поручения за неведомую плату, отвечаю: ни в коем случае.

Вулф стал наливать себе пива. Макнейр сидел, все так же вцепившись обеими руками в край стола.

– Ничего, говорите, я не обижусь. Этого следовало ожидать. Я знаю, что вы за человек, так что не удивляюсь. Я вам все объясню, для того и приехал. И все-таки мне было бы спокойнее, если бы вы сейчас сказали… Честное слово, дело абсолютно законное.

– С какой стати? – Вулф явно терял терпение. – К чему эта спешка? У вас еще уйма времени. Раньше восьми я не обедаю. Не бойтесь, здесь вы в безопасности, у меня в кабинете смерть вас не настигнет. Соберитесь с мыслями и рассказывайте все по порядку. Только предупреждаю: мы запишем ваш рассказ, а вы потом поставите подпись.

– Нет! – энергично возразил Макнейр. – Никаких записей. И я не хочу, чтобы этот человек слышал, что я скажу.

– Тогда и я не буду вас слушать. – Вулф показал в мою сторону большим пальцем. – Это мистер Гудвин, мой помощник. Я ему доверяю так же, как себе. К тому же он в равной мере благоразумен и смел.

Макнейр посмотрел на меня:

– Но он слишком молод. И я его не знаю.

– Как вам угодно, – пожал плечами Вулф. – Уговаривать не буду.

– Знаю, что не будете, но деваться мне некуда. Ладно. Только не надо ничего записывать.

– Могу пойти на уступку, – предложил Вулф. – Пусть мистер Гудвин все-таки запишет, а потом мы посмотрим и, если нужно, уничтожим запись.

Макнейр наконец отцепился от стола и растерянно поглядел на нас. В другое время я пожалел бы его. Куда ему, да еще в таком состоянии, тягаться с Вулфом? Макнейр уселся поглубже, сложил руки на груди, тут же опустил их, потом схватился за подлокотники кресла и наконец заговорил отрывистыми фразами:

– Я должен рассказать о себе. Иначе вы мне не поверите. Я ведь столько натворил. Я родился в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году в Кэмфирте в Шотландии. Мои родители были людьми небогатыми. В школе я не очень-то успевал, да и здоровьем не отличался. Нет, ничего такого, просто хилый был. В один прекрасный день вообразил, будто у меня способности к рисованию. И когда мне исполнилось двадцать два, я махнул в Париж изучать искусство. Рисовать я любил, много работал. Ничего гениального, конечно, не создал – так, понемногу марал бумагу да деньги тратил. Когда отец с матерью умерли, у нас с сестрой уж ничего не осталось… Ну, до этого я еще дойду. – Он умолк и потер пальцами виски. – Голова прямо раскалывается.

– Успокойтесь, – посоветовал Вулф, – сейчас все пройдет. Вам давно надо было выговориться перед кем-нибудь.

– Да, но мне не надо было делать то, что я делал. Я и сейчас не могу открыться до конца. Но кое-что скажу. Может, я действительно сошел с ума. Может, просто потерял самообладание. А может, я сейчас потеряю все, что берег с таким трудом все эти мучительные годы. Не знаю, ничего не знаю. Но у меня нет другого выхода. Я должен передать вам красную шкатулку, и тогда вы все поймете. В Париже у меня было много знакомых. Среди них была и молодая американка Энн Крэндолл. В тысяча девятьсот тринадцатом году я женился на ней, у нас родилась дочь. Вскоре обеих не стало. Жена умерла при родах в пятнадцатом, второго апреля, а через два года я потерял и дочь. – Макнейр умолк, взглянул на Вулфа и страдальчески воскликнул: – У вас когда-нибудь была дочь?!

Вулф отрицательно помотал головой. Макнейр продолжал:

– Среди моих знакомых были два брата – Эдвин и Дадли Фросты, американцы, состоятельные люди. Они тоже болтались в основном в Париже. И была еще Калида, я ее знал всю жизнь, еще с Шотландии. Она тоже увлекалась искусством, но, как и я, мало чего добилась. На ней-то, на Калиде, и женился Эдвин Фрост через несколько месяцев после нашего с Энн венчания. Вообще-то, все шло к тому, что она выйдет за Дадли, но однажды он напился… – Макнейр снова умолк и сжал ладонями виски.

– Может, фенацетина? – предложил я.