Красная стрела. 85 лет легенде

“Газель” остановилась посреди села, прямо у лотков с осенними фруктами, а пассажиры высыпали наружу. На обочине томилось несколько таких же маршруток, выкрашенных в палевожелтый цвет. Водители их, стоявшие полукругом, немедленно поприветствовали новоприбывшего загорелого коллегу. Краснощекая с дочерью уже ходили меж пестрых рядов, а серенькая в очках рассказывала молодому человеку в шароварах о строительстве здешней старой соборной мечети:

– Вы представляете, камни привозили из Акуша на ослах. Чтобы выложить один ряд камней по периметру, у них уходил целый год!

Шароваристый кивал, глядя то в бирюзовое небо, то на свою старуху, щупавшую округлые медные дыни. Остальные сгинули в толчее и шуме Хаджал-махи. Бровастый в тюбетейке схватил пустую пластиковую бутыль и побежал к роднику, мужчина с кожаной папкой скрылся за строящимся домом, припадая ухом к коммуникатору и что-то быстро восклицая, а небритый бородач просто растворился в теплом воздухе. На крыше строящегося дома человек в рабочей рубахе и с железным забралом на лице склонился над брызжущим искрами, шипящим сварочным аппаратом. Где-то в доме громыхали металлические листы, а за базаром, в спускающихся к реке дворах, куда только что проследовал свадебный поезд, громко звучала лезгинка. Только рыжеволосый не выходил из “газели”, выглядывая из окна и склабясь на общую суету.

Спустя минут десять пассажиры начали возвращаться на свои сиденья и, забив под кресла пакеты со свежими фруктами, тронулись дальше. Водитель, освежившийся дешевой сигаретой, водой и шутками с коллегами, ковырялся в магнитофоне.

– До часу доедем? – спрашивал его мужчина с папкой.

– Конечно.

Он хмыкнул, вспомнив, как много пришлось отстегнуть постовому.

“Газель” двигалась в сторону поросшего хвоей Хуппинского перевала, за которым кончались даргинские села и начиналась высокогорная Авария. Пахло боярышником, зверобоем, чабрецом и полынью. Женщина в праздничном платье тихо пересчитывала деньги в своем кошельке, девушка, пересевшая на другое место, дремала, опустив приклеенные ресницы, старуха шептала что-то юноше в шароварах, а тот улыбался.

“Может, надо было самому отдать бумаги Халилбеку? – думал тот, что с папкой, прокручивая список контактов в своем коммуникаторе. – Нет, меня бы он с прошением не принял. Все правильно. Отдал через Хизриева, а Хизриев пускай сам разбирается, они родственники…”

Пожилой спрятал беззащитную улыбку, глядя задумчиво на наступающие с обочин сосны. Он представлял, как остановится в райцентре у своего кунака, разопьет с ним сухого вина, а на следующий день поедет в свое маленькое сельцо, к затаившемуся во влажной зелени дому на теневой стороне горы, откроет калитку из старой кроватной спинки, спустится в сад и там, под грецким орехом, сыграет с соседом в нарды.

Бородач прижимался лбом к пропыленному стеклу, пытаясь вырваться из мыслей-ловушек. “Отвезти лекарства, а потом вернуться и никому не говорить. Все равно узнают… Участковый начнет докапываться. Они Алишку инвалидом сделали и меня сделают… Нет, нужно передать лекарства, а потом самому тоже из дома убежать… Нет, нельзя. Сейчас к дяде Осману схожу, может, он знает, куда меня устроить… Или не идти? Дядя Осман просто так ничего не делает. И если пойду, тогда Абдулла скажет, это куфр…”

“На сватовство Айшаткиного сына подарок я взяла, Пате подарок взяла… Вая-я-я-я, нужно еще Заире соболезнование выразить, я же ее с тех пор не видела…” – крутилось в голове у женщины в платье для церемоний, а соседка ее думала: “Попрошу Русика сына отвести меня на башню. Сколько лет приезжаю, а на башне не была. Надо будет сфотографировать, показать Мураду Мурадовичу. Вдруг она и вправду из церковных камней сложена…”

Сузившаяся дорога пронзительно пахла озоном, шишками и растревоженным бабьим летом. Наперерез “газели” метнулся маленький заяц, где-то невнятно залопотала невидимая птица. Дочка краснощекой застенчиво улыбалась в кулак.

Вот-вот с преодоленной ими вершины должна была открыться изрезанная трещинами и пещерами, покрытая вздутиями, холмами и речушками гергебельская котловина. “Газель” повернула по серпантину, и ехавшие внезапно увидели, как прямо навстречу из-за скалистого гребня на них летит большой грузовик. Раздался женский визг, водитель вцепился в руль, уворачиваясь от столкновения, истошно загудели гудки. Девушка с ресницами упала лицом в колени, пассажир в тюбетейке громко воззвал к Аллаху, а “газель”, оторвавшись шинами от земли, как будто уже летела в бездну.

– Вахи, вахи, – зашептала старуха, ощущая, как тело ее лишается тяжести.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – заныли нестройные голоса.

– Ты молодец! Валлах, молодец! – вдруг начал вскрикивать человек с папкой, хлопая побелевшего, несмотря на загар, водителя по плечу.

Девушка подняла раскрасневшееся лицо, переполняясь ужасом. Дорога была пуста. Грузовик пронесся мимо и счастливо исчез из виду.

– Мы разминулись! А я думала, уже в пропасть летим, – шептала серенькая, поправляя очки крупно дрожащими руками.

– Саул! Саул! Красавчик, – повторял рыжий в красной кепке.