Красная таблетка. Посмотри правде в глаза!

Из психотерапевтической практики

В 90-х я работал психотерапевтом на кризисном отделении психиатрической больницы в Санкт-Петербурге. В отделение поступали женщины с острым стрессом — у кого-то погибли дети, кто-то подвергся жестокому насилию, кто-то стал жертвой деструктивной секты, а от кого-то… ушёл муж.

Да, сейчас это может показаться странным, но попытайтесь себе это представить.

Советское половое воспитание было, прямо скажем, далеко от идеала. Считалось, например, что женщинам секс не нужен, что это чисто мужская потребность («Мужикам одно надо!»). А поэтому всякий советский мужчина был своей женщине как бы должен — он её вроде как сексуально использует, но за это содержит, должен терпеть любое её настроение, на всё соглашаться.

Конечно, всё это не объявлялось открыто, но соль межполовых отношений от этого слаще не становилась. Женщине совершенно необязательно что-то своему мужчине высказывать, ей вполне хватает и других «женских» средств: надутые губы, гримаса неудовольствия на лице, презрительный взгляд, специфический тон голоса, от которого у мужчин волосы на загривке встают дыбом. А для катастрофы больше ничего и не нужно, хватит и этого эмоционального шантажа с последующей взаимной ненавистью.

В таких патологических браках пары жили десятками лет. Просто «нельзя» было разводиться — нехорошо, не принято, предосудительно. А в случае чего женщина и в профком могла обратиться, и в парторганизацию, чтобы неверного мужа пропесочили как следует на общественном собрании.

Женщины это знали, и многие, пусть и неосознанно, но этим своим положением пользовались. За счёт действовавшей тогда общественной морали они имели своего рода «моральную» власть над своими мужчинами.

А потом СССР распался, и браки тоже посыпались. Мужчины уходили от своих жён после двадцати и даже тридцати лет совместной жизни, как будто ждали этого шанса всю свою жизнь. Вылетали из этих браков словно пробки из-под шампанского: заводили любовниц, новые семьи — в общем, жгли не по-детски. Прежние жёны оказывались у разбитого корыта, но это полбеды. Действительная трагедия состояла в том, что многие не умели без своих мужей жить.

У женщины, которая столько лет провела «за каменной стеной» брака, могло не быть дельной профессии, а тем более какой-то коммерческой хватки. То есть иногда они даже прокормить себя не могли, не говоря уж о том, чтоб «зажечь». Детям было на них наплевать (наплевательство тогда вообще стало входить в моду). Круг общения — никакой, потому что все свои эмоции они растратили на то, чтобы и самим страдать, и над мужьями измываться: «Я потратила на тебя свои лучшие годы!» и т. д.

Допускаю, что и мужья эти были, прямо скажем, не подарок. Но и они, справедливости ради, не находили потом счастья. После стольких-то лет существования в патологическом браке (в котором они сами, со своей стороны, в равной мере участвовали) это непросто. Но не наша задача решать, кто был здесь прав, а кто виноват. Перед нами лишь факт — люди жили в долг, а потому счёт, пусть и с большой отсрочкой, был выставлен им обоим.

Когда нищий берёт в долг у нищего — это почти всегда заканчивается поножовщиной.