Красная тетрадь

В настоящем походе я еще никогда не был, но у нас часто проводились занятия по ориентированию, в чем-то они были похожи на поход, но менее веселые и расслабленные, а еще без ночевок, и красивых гор, и без водопадов.

День пролетел как-то незаметно, и вот уже наступают сумерки, я вижу, каким мутным становится небо перед наступлением вечера.

Внизу так красиво. Я знаю, что когда мы спустимся, город станем обычным, я увижу его таким же, как и всегда. Но с высоты кажется, будто все там особенное: чудные маленькие домики, ни капли пыли и грязи, только выбеленный солнцем камень, и счастливые маленькие люди, и синее море без конца и края.

В горах и пахнет по-особенному, воздух такой свежий, ярко чувствуется запах травы и цветов, куда-то деваются привычные городские запахи: бензиновые, острые, и остается только чистота.

Когда я только сел сюда, ко мне подошел Дени Исмаилович.

Я сказал:

– Спасибо, что вывезли нас. Я еще никогда не был так высоко.

– И на самолете не летал?

Слово «самолет» он произнес несколько неуверенно, будто бы не был до конца уверен, что они вообще существуют.

Я покачал головой.

– Не приходилось.

Дени Исмаилович сел рядом со мной. Он сказал:

– Я рад с вами познакомиться, правда.

– С нами сейчас сложно, – сказал я. – Это из-за ксеноэнцефалита.

– Или из-за того, что вы переживаете утрату. Или из-за того, что на вас слишком много чего свалилось вот так сразу. Или из-за того, что вы скоро станете подростками. Этот короткий период между детством и ранней юностью в самом деле бывает очень тяжелым.

Дени Исмалович говорил очень хорошо, как учитель русского и литературы, и очень приветливо, хотя я чувствовал, что он нервничает.

Так я и сказал ему:

– Вы замечательно говорите.

– Спасибо.

Чуть помолчав, Дени Исмаилович добавил:

– Невероятное зрелище. Я живу на планете, где природы в привычном тебе понимании вообще нет. Абсолютно искусственная среда. А ведь когда-то, много поколений назад, мои предки жили в прекрасных и свободных местах вроде этого. Если я захочу, то зайду в цифровой архив, узнаю их имена, увижу информацию о них, вплоть до медицинских карт и личных фото. Все так хорошо известно. Я знал, как все здесь будет выглядеть. И все-таки я удивлен.

– Удивлены?

– Да. Здесь все по-другому, даже дышишь иначе.

– Чувствуете зов предков?

– Можно сказать и так. Некоторое вдохновение. Но и страшно здесь тоже. Все выглядит довольно диким, хаотичным. А для тебя это естественно, ты на этой планете родился и вырос, ты даже не замечаешь, насколько ты свободен.

Я хотел сказать, что заперт на этой планете, но не стал. Такие вещи не стоит говорить. Они звучат неуважительно по отношению к нашему мудрому руководству.

Дени Исмаилович посидел со мной еще, и я решился спросить у него кое-что. Вопрос тоже был не самый простой, наверное, и не самый общественно одобряемый. Но я не мог его не задать.

– А мы вам противны?

– Нет! Конечно, нет! – сказал Дени Исмаилович.

А я смотрел на него внимательно, и вдруг понял, что он борется с собой.

Не поймите меня неправильно, люди будущего, я это совсем не осуждаю. Зараженные опасной болезнью, искажающие свою плоть, психически нестабильные, мы не являемся лучшими из людей.

Может, лучше бы нас и вовсе не было на свете, потому что разрушительная сила червя весьма велика.

Но все-таки мы остаемся, как говорил Эдуард Андреевич, хоть и зараженными, но все-таки обезьянками.

Мне хочется, очень хочется быть частью прогрессивного человечества. И я совсем не хочу отличаться.

Мне не за что обижаться на Дени Исмаиловича: он очень старается заботиться о нас и делать свою работу правильно, старается быть вежливым, старается, чтобы я не увидел, что ему некомфортно рядом со мной.

Нет ничего, в чем он неправ. А почему мне стало обидно от этой его реакции (чуть передернул плечами, улыбка вышла не та, сжались пальцы), я и сам не знаю.

Дени Исмаилович это заметил, но честно мы поговорить не могли. Сидели рядом и молчали.

А потом вдруг Дени Исмаилович сказал:

– «Несовершенство людей, совершенство насекомых».

– Что?

– Это была статья, которую я читал на корабле по пути сюда. О вас. Уникальнейшие создания во Вселенной. Но это пугает. До чего странные вещи может сотворить этот червь с телом и разумом.

А я подумал: нет, мы схожи с вами в самом главном. Но я не хотел, чтобы Дени Исмаилович принимал участие в некомфортном для него разговоре. Я молчал.

– Еще одна статья: «Бесконечное живое». Я ее не дочитал. Несмотря на поэтичное название, там было много чисто научной информации, а у меня болела голова, да я и не специалист. Зато там была цитата из Дарвина. Знаешь главную книгу девятнадцатого века?

– «Происхождение видов»? Знаю! Я даже цитировал Ванечке: бесконечность прекрасных форм. Очень красиво про природу.

– Точно. Бесконечность прекрасных форм.

Сердце мое забилось чаще.

– Но нет! – сказал я. – Все на самом деле не так устроено!

Я вдруг подумал, что он говорит об этом: калейдоскоп фокусов плоти.