Красная тетрадь

Лисенок, Волчонок и Зайчонок невесть каким способом отловили (или взяли из гнезда – узнать у них подробности не представлялось возможным) молодую бурую крысу и сумели ее приручить. Крыса стала ручной совершенно, позволяла заворачивать себя на манер младенца в платок, спокойно сидела на руках или на плече, ела протянутые ей куски лакомства и вовсе не боялась людей. Нынче звериная троица прогуливала свою крысу в общем дворе. На крысе, как на маленькой шавке с картинки, был надет тоненький поводок со шлейкой, видимо, изготовленный руками Элайджи. На шее крысюка красовался шелковый, аккуратно завязанный бантик. Зверек неторопливо, явно ничего не боясь, ходил по истоптанному снегу и деревянным мосткам, нюхал что-то в щелях и иногда смешно скреб снег крохотной розовой лапкой. Все проходящие через двор и наблюдающие эту картину люди улыбались, несмотря на почти инстинктивную ненависть сельских жителей к крысам. Впрочем, добродушный, упитанный, вальяжный зверек и на крысу-то похож не был.

– Мама, мама, я его хочу! – истошно закричал Шурочка, вбегая в кабинет.

– Кого, Шурочка? – Марья Ивановна оторвалась от конторской книги, положив деревянную линейку на нужную строчку. С любовью взглянула на взволнованного сына.

– Я его уже с утра хочу, а тебя все не было! Я уже скоро лопну!

– Да погоди лопаться! – улыбнулась Маша. – Лучше объясни толком, что тебе надо.

– У Лисенка и других – крыса! – послушно затарахтел Шурочка. – Да не такая, как в амбарах, не думай. Тех убивать надо! А эта – другая: большая, красивая и добрая. И с бантиком, и на поводке. Она у меня кусочек сыра в лапки взяла и съела. Я ее хочу! Сейчас!

– Но Шурочка, – Марья Ивановна наморщила лоб, не слишком, после долгого дня, разобравшись в ситуации. – Ну зачем тебе эта гадость! Лиза с Юрой вечно какие-то глупости придумают… Подумать только, крыса на поводке… Фу!

– Хочу! Хочу! Хочу! – Шурочка затопал ногами. Слезы брызнули у него из глаз так, как будто бы где-то внутри заработал маленький насос.

– Подожди, подожди! – Машенька вскочила. Более всего она боялась, что Шурочка сейчас начнет задыхаться. А у нее даже мунуков корень не заварен! – Давай спокойно разберемся. Ты хочешь себе эту крысу. Зачем?

– Я буду с ней гулять, кормить ее, играть, – тут же ответил Шурочка. Видно было, что он предвидел этот вопрос и успел подготовиться к ответу на него.

– Но живая крыса – это вовсе не игрушка. Она может укусить…

– Их Крыс не кусается совсем. Он ручной. Его Зайчонок в платок заворачивает и нянчит…

– Ладно, пусть так. Но ведь Крыс, как ты его называешь, принадлежит Юре, Лизе и Ане. Они его где-то поймали, приручили и тебе ни за что не отдадут.

– Отбери у них!

– Это невозможно, – твердо сказала Машенька, уже представляя себе ужасную картину, как она униженно уламывает Петю и все его семейство отдать ей крысу, элайджины звереныши угрюмо качают головами, а Шурочка с посиневшими губами лежит в кроватке в своей комнате и в груди у него страшно свистит…

– Возможно! – сказал Шурочка и еще раз топнул ногой. Он гневно сопел, но в целом дыхание оставалось пока нормальным.

– Тогда иди сам, и проси их, – неожиданно нашлась Машенька. Возможно, если неудачу потерпит он сам, то и реакция, как в басне Ивана Крылова, будет иной: «Зелен виноград, не больно-то и хотелось».

– Хорошо, – неожиданно и сразу согласился Шурочка. – Только ты иди со мной. На всякий случай.

Право, Машенька имела другие планы на этот вечер и в неудаче миссии не сомневалась ни минуты, но если Шурочка просит…

В Петином доме пахло псарней. Все четыре Пешки набились в сени и тыкались мордами, мотая хвостами. Шурочка жался к ногам матери – собакам и особенно лошадям он не доверял совершенно. Тем диковинней выглядела его неожиданная страсть по крысе… «Может быть, все дело в том, что у них – есть, а у него – нету?» – трезво подумала Маша.

– Иди, разговаривай! – она чуть резче, чем хотела, подтолкнула сына в спину. Он оглянулся удивленно, но выяснять отношений не стал, слишком был захвачен предстоящей задачей.

Тетя Элайджа сидела на лавке, широко расставив колени. В натянувшемся подоле, как в люльке, лежала гитара, но она на ней не играла, а просто лениво перебирала гитарные струны. Элайджу Шурочка никогда не боялся. Напротив, ее оранжевые волосы всегда манили его к себе. Когда он был поменьше, тетя Элайджа разрешала ему их трогать и даже заплетать их в косички. Жаль, что сейчас он уже большой и не может… Теперь Элайджа мазнула по нему своими округлыми, почти вишневыми глазами, похожими на глаза какого-то травоядного животного. Равнодушное дружелюбие и никакого удивления.

– Шура? Ты к ребятишкам играть идти? Иди, иди. Туда! – она указала пальцем на дверь.

В комнате у детей Элайджи полутемно. Все знают, что звериная троица прекрасно видит почти в полной темноте. Света звезд им довольно, чтобы уверенно идти по лесу летней ночью. На полу вперемешку навалены обломки игрушек, свежая стружка и еловые ветки. Пахнет котлетами и мокрыми шерстяными носками. На мгновение Шурочке показалось, что он попал в пещеру людоеда. Стало жутко.