Красная улица. Повесть

— Мастак же ты, Павел, загадывать загадки, — отозвался наконец Голембиевский. — Все, о чем ты сказал, важно. Однако мне кажется, что ты ограничиваешь роль подпольной организации. Неужели мы не имеем права сейчас подорвать автомашину, проучить полицая или немца? Чтобы поднять у людей дух…

Голос Павла Осиповича стал строже:

— Не имеем! Нас всех знают в Торчине. Не так много мужчин осталось в местечке. Возможно, мы все уже числимся в их списках подозрительных лиц. Одна-две диверсии — и нас схватят! Две уничтоженные машины — это мелочь по сравнению с тем, что мы можем сделать в будущем, если будем осмотрительными, вести себя умно… Поймите, возможно, мы первое подполье в Торчинском районе. Так имеем ли мы право относиться к этому легкомысленно, сразу же подставлять его под удар?.. Признаюсь, что перед самым приходом немцев у меня был разговор с нашим секретарем райкома партии. Он предложил мне остаться на оккупированной территории и создать подполье. Мы вместе с ним оцепили возможную обстановку в Торчине и решили остановиться на разведывательно-организационной группе. Ну, а сам он пошел на Полесье, чтобы там сколотить партизанский отряд.

— Так это же другое дело! — тряхнул чубом Голембиовский. — Что же ты до сих пор молчал?..

— Молчал, — вздохнул Каспрук. — Дело в том, что этот товарищ обещал еще летом прислать связного. Никого не было и будет ли?.. Подождем, может, придет связной.

Вместо клятвы на верность Родине Каспрук предложил вполголоса спеть «Интернационал».

Встал высокий Голембиовский, встал кряжистый Чучка, встала маленькая Вера Александровна, встал, сняв очки, Степан Миронович Козир, встал Ваня, взволнованно пригладив свой черный чуб, встал Спиридон и…

Песня тихо поплыла по хате, грозная, полная веры в победу.

ДОРОГА-ДОРОЖЕНЬКА ЖДЕТ

Они собрались у нового члена организации, Андрея Чичолика, на хуторе Верхи. Спиридон пришел первым. И не один. С Сашком! Сашко вернулся в Зеленое, узнал от Катерины, как найти отца с матерью, и приехал в Торчин. Спиридон, как его ни подмывало сообщить брату о подполье, все же сдержался, но рассказал про Сашка Каспруку. Когда все открылось, Сашко удивился: «Гляди, от горшка два вершка, а уже конспиратор! Молодец!»

Вскоре пришел нахмуренный Каспрук. Молча сел, еще больше насупился.

Остальные задерживались. И не удивительно — хутор в трех верстах от Торчина, вот-вот начнется комендантский час. Пока все собрались, прошло не менее часа.

Павел Осипович встал, поглядел на занавешенное простыней окно. Похоже было, нелегко ему говорить то, о чем нужно сказать.

— Так вот, товарищи, — начал он неторопливо, — докладываю о положении на сегодняшний день… — Каспрук повернул голову и посмотрел на всех строгими грустными глазами. — Ничего утешительного сказать не могу. Немцы уже под самой Москвой… Да, это правда. Они заявили, что через четыре дня проведут парад на Красной площади…

Все в один голос охнули. Даже коптилка на столе испуганно метнула вверх коптящий язычок пламени. Спиридон вцепился в рукав Сашка.

Павел Осипович пошел к ведру, выпил полную кружку воды. Немного успокоившись, опять заговорил:

— К сожалению, связной так и не пришел. А связь нам нужна позарез. Для сообщения представляю слово новому члену подполья Александру Гнатюку.

— Давеча, когда я возвращался, — начал Гнатюк, — убежав из Зеленого, я прибился к воинской части, нас потом разбили, — встретил своего дальнего родственника Миколу Конищука. Он мне сказал по секрету, что его направили на Полесье организовать партизанский отряд. Говорил, что думает возле Гривы обосноваться…

— Наконец-то! — тряхнул чубом Голембиевский. — Нужно немедленно кого-нибудь послать к этому Конищуку!

— А кого, вы думаете? — быстро спросил Каспрук.

— А что тут думать? — не дал никому подумать Ваня Куц. — Я пойду.

Каспрук обвел всех взглядом:

— Ну, как кандидатура, годится?

— Лучшей не найти, — качнул головой Голембиевский.

— Согласен. Только мало одного. Надо двоих. Пусть идут разными дорогами. Случится что-нибудь с одним — второй доберется.

— Пошлите меня, — сказал Сашко. — Мы там жили, в Гриве, я там каждую тропинку знаю, Конищука тоже знаю… И меня все знают… И не только в Гриве, но и в Лишневцах, Карасине…

— А кем ты там был?

— Милиционером…

— Садись, — будто школьнику сказал Каспрук, махнув рукой. — Тебя там быстро засекут… Ну, кто же второй?

Тишина стояла такая, что в ушах звенело. Каспрук никого не торопил. Он знал — нелегко человеку самому решиться на такое дело. Предстоит длинная, опасная дорога. Туда километров сто и обратно столько же. Настолько опасная, что даже представить трудно…

Спиридон сидел, уставившись в стол, — зачем ему сушить голову, думать, если его даже слушать не станут? Взгляды Вани и Спиридона встретились. Ваня смотрел только на Спиридона — пристально, непривычно строго… Спиридону стало не по себе…

— А Спиридон? — сказал Ваня. — Думаю, он вполне подходит для такого дела. Сообразительный, умный, смелый.