Красная улица

Был бы он на фронте, там все ясно — бей врага… А тут оглядывайся, прячься и только иногда тайно укусишь… Нет, не так воевал Чапаев, не так воевали партизаны в гражданскую войну. Вот в кино показывали. Едут мимо леса беляки. Поют, смеются, даже не смотрят на лес. А оттуда вдруг — та-та-та… Беляки кто куда. А лес вздрагивает от мощного «ур-ра!». На лихих конях вылетают партизаны. У каждого в руках сверкает шашка…

Тихо скрипнула дверь. Спиридон оглянулся. Этот… прилизанный. Подошел, стал рядом.

— Сердишься? — спросил добродушно.

Спиридон промолчал.

— Значит, сердишься. Извини, что приставал к тебе. Запомни — одно неосторожное слово может все погубить… Привыкай к самым неожиданным вопросам. Чуть стушуешься — и небо для тебя решеткой покроется, а то и совсем исчезнет… Если хочешь быть подпольщиком, учись из любого положения выкручиваться…

Парень говорил спокойно, мягко, и Спиридон почувствовал, как злость из него улетучивается. А когда парень подал руку и сказал: «Звать меня Ваня Куц. Будем друзьями», — в груди Спиридона потеплело.

* * *

С тех пор как Спиридон стал работать в бригаде Каспрука, тот часто заходил к ним в хату. Вот и в это раннее утро Павел Осипович переступил порог… Пока Спиридон одевался, он поговорил с матерью (отец с Иваном уже ушли на ферму). Разговоры нынче везде были одинаковые — о бесхлебье («Что же зимой будем делать?»), о непосильных податях, установленных немцами. «Обдерут они нас до ниточки», — сокрушалась мать. Павел Осипович поддакивал, но слушал рассеянно.

Они прошли немного по большаку, потом свернули в переулок, сплошь покрытый опавшей листвой. «Куда он меня ведет?» — удивился Спиридон. А Каспрук уверенно шагнул к посеревшим дощатым воротам, уверенно толкнул калитку… За калиткой стоял человек в черной шляпе и в каких-то странных очках — будто без оправы. Это был фельдшер Степан Миронович Козир, хозяин конспиративной квартиры.

Поздоровались, вошли в хату.

В хате сидели Ваня, Голембиевский, Вера Александровна, Федосий Чучка. Спиридон присел рядом, у самого окна, посмотрел в него. Хата стоит у самой долины, поросшей ивняком, бурьянами и лопухами. Бурьяны уже порыжели, а листья у лопухов, большие, как шляпы, упрямо зеленели. Из хаты, в случае чего, можно нырнуть в долину…

Павел Осипович поднялся из-за стола.

— Товарищи! — произнес он негромко. — Мы собрались с вами в глубоком подполье. Враг захватил огромную территорию нашей страны, он уверен в победе. А мы все, собравшиеся здесь, уверены в нашей победе! Наш долг — содействовать тому, чтобы эта победа как можно скорее наступила…

Когда проголосовали за создание подпольной организации, Спиридон нетерпеливо спросил:

— А как мы ее назовем?

— Давайте сперва изберем руководителя, — подал голос Чучка. — И подпольные клички подыщем.

— Пусть Осипович руководит, — сказал Голембиовский, — выбираем тебя…

Все поддержали его.

Клички подобрали быстро. Павлу Осиповичу — Учитель, Ване — Буян… Спиридон хотел себе какую-нибудь героическую: Орел, Мститель…

— Нет, не годится, — возразил Павел Осипович. — Это для театральной пьесы. Как тебя в детстве звали в семье? Старик, кажется. Вот и будешь Стариком. Никому даже в голову не придет, что такую кличку дали мальчишке.

Спиридон вздохнул, но согласился.

— А теперь, — Павел Осипович заходил по комнате, — давайте оценим обстановку. На фронтах мало веселого. Немцы уже под Москвой… Фашисты заблаговременно продумали, какой порядок будет в оккупированных районах. Гестапо. Полиция, в которую пошли служить всякие подонки, с громко-блудливым названием «украинская». Быстрая расправа с каждым подозреваемым… Скажем прямо — люди боятся за свою жизнь, и некоторых страх этот толкает на предательство… Как нам действовать в столь сложных условиях?

Ваня стукнул кулаком:

— А чего много думать? Наши там кровью истекают, а мы тут будем оценивать обстановку… Достать оружие и бить их, как собак…

Павел Осипович нахмурился:

— Торопишься, Иван. — Он встал, заходил по хате. — Может, я вас удивлю и разочарую тем, что вам сейчас скажу, но я считаю — нам пока рано браться за диверсии, подниматься на борьбу с полицаями…

— Ну-у… — протянул Ваня.

— Подожди, — Павел Осипович поднял руку, — не нукай. Торчин расположен на важной автотрассе. По ней немцы все время перебрасывают на фронт войска и технику. Думаете, случайно здесь создано отделение гестапо? Торчин, как мне кажется, немцы хотят превратить в свой опорный пункт, доминирующий над всем югом Волыни. А если мы в противовес им превратим его в свой опорный пункт? Создадим в соседних селах сеть подпольных организаций, будем сообщать нашим партизанским отрядам о замыслах врага, о его важнейших объектах, переправлять к партизанам людей, оружие… Вот тогда и диверсии…

— А где эти отряды? — перебил Ваня.

— Будут! — твердо сказал Каспрук. — Возможно, уже есть.

На лице Вани было написано откровенное разочарование. Чучка, надув губы, тер рукой залысины. Даже Голембиовский пожимал плечами. Только фельдшер Степан Миронович Козир был невозмутим.