Красная волчица

Все газетные архивы Швеции выглядят именно так, подумала Анника, а Ханс Блумберг выглядит как все архивариусы мира. Маленький, насквозь пропитавшийся архивной пылью человечек в серой кофте, в очках и с прикрытой начесанной прядью волос лысиной. На его доске объявлений красовался вполне ожидаемый реквизит — детский рисунок, изображавший желтого динозавра, поговорка «Почему я красивый, а не богатый?», календарь с какими-то абсолютно непонятными расчетами и надписью «Держись!».

— Бенни был настоящим чертом, упрямым негодником, — сказал архивариус, усаживаясь за компьютер. — Выставлял себя хуже чем грешником. Ни разу в жизни не видел человека, который бы столько писал — писал скорее много, чем хорошо. Знаком тебе такой типаж?

Он посмотрел на Анику поверх очков, и она не смогла сдержать улыбки.

— О мертвых плохо не говорят, — добавил Блумберг и стал медленно нажимать на клавиши компьютера. — Но разве это мешает нам быть честными?

Он заговорщически прищурился.

— Его смерть очень бурно обсуждается в редакции, — неуверенно произнесла Анника.

Ханс Блумберг вздохнул:

— Он был звездой редакции, любимцем руководства, профессиональным объектом ненависти, знаешь, этот парень плясал в редакции, когда получал трудное задание, и кричал: «Выщипывайте мою авторскую строку, сегодня вечером я бессмертен!»

Анника не выдержала и рассмеялась, она знала такого человека — его звали Веннергреном.

— Ну а теперь, прекрасная дама, скажи-ка мне, за чем ты охотишься?

— За серией статей Бенни о терроризме, в частности за статьями о взрыве Ф-21, написанными на днях.

Архивариус поднял заблестевшие глаза.

— Ага, — сказал он, — подумать только, красивые девочки вроде тебя начали интересоваться опаснейшими вещами.

— Милый дядюшка Блумберг, — парировала Анника, — я замужем и у меня двое детей.

— Да, да, — вздохнул он. — Уж эти мне феминистки. Тебе распечатки или вырезки?

— Пожалуй, лучше вырезки, если не затруднит, — ответила Анника.

Жалобно застонав, архивариус встал.

— С компьютерами все должно было стать намного легче, — негодующе проговорил Блумберг, — но не тут-то было. Двойная работа — вот что получилось из компьютеризации.

Он с головой залез в железный шкаф, бормоча: «Т…т…терроризм», а затем, тяжело сопя, вытащил из него несколько коробок.

— Вот, — сказал он через несколько секунд, отдышавшись, и с торжествующим видом извлек из одной коробки большой коричневый пакет. Прядь волос, закрывавшая плешь, упала на лоб, лысина блестела от пота. — Получите — терроризм по Экланду. Садись вон туда. Я работаю до шести часов.

Анника взяла пакет, открыла его вспотевшими от волнения пальцами и направилась к указанному столу. Вырезки были уложены в превосходном порядке. По заданному шаблону все рубрики были одинаковой величины, все тексты — одинаковой длины, все фотографии — одинаково малы. По тому, как жили и дышали газетные страницы, пестревшие кричащими и скромными заголовками, Анника уже очень многое поняла, ощутив, чего хотели добиться редакторы, какие сигналы посылали они читателям. Полнота картины, тщательная техническая обработка архива говорили и о том, как оценивались освещаемые события, насколько четко было определено место фотографий и текстов в общем потоке злободневных новостей. За организацией архива чувствовался высочайший профессионализм.

Ей надо, однако, отобрать только нужные вещи.

Вырезки были отсортированы по датам, самые последние находились сверху. Первые тексты подборки были опубликованы в конце апреля и касались пикантных деталей истории шведского терроризма. Среди прочих там была история о Мартине Экенберге, изобретателе и докторе философии, единственным удачным изобретением которого стали посылаемые по почте бомбы. В конце концов она обнаружила некоторые формулировки, которые она сама использовала в своих статьях на ту же тему, опубликованных несколькими неделями раньше. Было понятно, что Экланд вдохновлялся опытом коллег, сухо подумала Анника.