Красная жатва

Последнее, что я увидел, был ее полицейский номер, исчезавший за углом.

7. «ПОЭТОМУ Я ВАС И ПОВЯЗАЛ»

Было половина шестого. Я прошел несколько кварталов, увидел погашенную электрическую надпись «Гостиница Кроуфорд», зашел внутрь, снял номер и попросил портье разбудить меня в десять. Меня провели в обшарпанную комнату.

Я переместил часть виски из фляжки себе в желудок и лег в постель вместе с револьвером и чеком старика Илайхью на десять тысяч.

В десять я оделся, отправился в Первый Национальный банк, нашел Олбури и попросил заверить мне чек Уилсона. Он заставил меня немножко подождать. Наверное, звонил старику домой, чтобы выяснить, все ли в порядке с чеком, и в конце концов принес его обратно со всеми нужными закорючками.

Я раздобыл конверт, вложил туда чек и письмо старика, написал адрес агентства в Сан-Франциско, наклеил марку, вышел на улицу и опустил конверт в ящик на углу. Потом вернулся в банк и сказал Олбури:

— Теперь расскажите, почему вы его убили.

Он улыбнулся и спросил:

— Серенького козлика или президента Линкольна?

— Не хотите сразу признаться, что убили Дональда Уилсона?

— Жаль вас огорчать, — ответил он, по-прежнему улыбаясь, — но предпочел бы не делать никаких признаний.

— Обидно, — расстроился я. — Здесь долго не постоишь, не поспоришь — помешают. Это что за толстый очкарик сюда движется?

Лицо юноши порозовело. Он сказал:

— Мистер Дриттон, кассир.

— Познакомьте нас.

Олбури неохотно окликнул кассира. Дриттон — солидный человек с гладким розовым лицом, венчиком седых волос вокруг розовой лысины и в пенсне на носу — подошел к нам.

Помощник кассира промямлил нужные слова. Я пожал Дриттону руку, не спуская с парня глаз.

— Я вот говорю, — обратился я к Дриттону, — что нам нужно укромное место для беседы. Мне, наверное, придется поработать с ним, пока не сознается, а я не хочу, чтобы весь банк слышал, как я на него ору.

— Пока не сознается? — Кассир облизал губы.

— Конечно. — Я говорил любезно и вкрадчиво, подражая Нунану. — Вы разве не знаете, что Олбури убил Дональда Уилсона?

На эту идиотскую шутку кассир ответил вежливой улыбкой. Затем взглянул на помощника, и в глазах у него забрезжило недоумение. Юноша стоял красный как рак, и ухмылка, которая свела ему рот, выглядела жутковато.

Дриттон прочистил горло и дружелюбно сказал:

— Прекрасное сегодня утро. Замечательная стоит погода.

— Так есть у вас комната, где можно поговорить? — не отставал я.

Дриттон нервно подпрыгнул и осведомился у юноши:

— Что… что это значит?

Олбури произнес нечто абсолютно неразборчивое.

Я добавил:

— Если нету, придется везти его в муниципалитет.

Дриттон поймал пенсне, слетевшее у него с носа, водрузил его на место и сказал:

— Пройдите сюда.

Мы последовали за ним через вестибюль, прошли по коридору и очутились в кабинете с табличкой «Президент» на двери — резиденции старика Илайхью. Там никого не было.

Я сел и указал Олбури на стул. Кассир переминался возле стола.

— Итак, объяснитесь, сэр, — потребовал он.

— Всему свой черед, — сказал я ему и повернулся к юноше. — Вы бывший дружок Дины, и она выставила вас за дверь. Из всех близких к ней людей только вы могли знать о заверенном чеке и успеть позвонить миссис Уилсон и Талеру. Уилсона застрелили из револьвера калибра 8,13. В банках любят это калибр. Может быть, вы взяли револьвер не из банка, но я думаю, что отсюда. Если вы еще не положили его обратно, то одного револьвера здесь будет не хватать. В любом случае, я посажу эксперта со всеми его микроскопами и микрометрами сравнивать пули, выпущенные в Уилсона, с теми, которые он выпустит из всех банковских револьверов.

Юноша спокойно смотрел на меня и ничего не отвечал. Он опять взял себя в руки. Это не годилось. Нужно было ударить побольнее. Я сказал:

— Вы же с ума сходили по этой женщине. Вы мне признались, что если бы она захотела, вы бы…

— Не надо… пожалуйста! — вскрикнул он. Лицо у него опять залилось краской.

Я заставил себя растянуть рот в улыбке и смотрел на Олбури, пока он не опустил глаза. Тогда я сказал:

— Слишком ты много говорил, сынок. Слишком старался, черт побери, раскрыть мне всю свою жизнь. Все вы такие, преступнички-любители. Чересчур нажимаете на откровенность.

Он разглядывал свои руки. Я выпалил из следующего ствола: