Красная зима

Не из-за церкви – Анне было безразлично, хоть она под землю уйди. С ее-то посвящением Хелле…

- Хорошо, я схожу, - согласилась Кира. И накинула на голову легкий газовый палантин. Анна даже залюбовалась. Легкая ткань окутала девочку голубой дымкой, сделала огромными глаза, подчеркнула свежесть красок юного лица… и рядом с ней Лиза вдруг показалась нелепой раскрашенной куклой.

Дешевой куклой.

Борис Викторович нахмурился. Анна ответила невинным взглядом, но подозревать диверсию мужчина не стал. И направился в церковь.

«Девочки» висели на нем с двух сторон. Лиза что-то щебетала. Кира остановилась, перекрестилась… Лиза этого, кстати, не сделала.

Анна насмешливо улыбнулась. Пусть Кира поточит зубки.

Девочке нужен опыт, девочке нужно тренировать свои навыки – почему бы и не здесь? А сама Анна погуляет по аллеям, благо, рядом есть парк. Сидеть холодно будет…

Было еще темно.

Она медленно шла по дороге – и молилась.

За отца, за мать, за сестер. За Русину… она никогда ее не увидит. Но… вдруг ее молитвы будут услышаны?

Хотя Хелла ее наверняка слышит…

- Вы не заблудились?

Мягкий голос прервал ее раздумья. Анна повернулась.

- Добрый день…

- Здравствуйте. С вами все в порядке?

Анна пожала плечами, разглядывая неожиданную собеседницу.

Монахиня. Так это здесь называется. Среднего роста, крепкая, в черном платке и рясе. Рядом с ней вьется по снегу черная кошка. Гибкая, грациозная, с умной серьезной мордочкой… смотрит серьезными глазами. Не шипит. Но Анна не сомневалась – видит.

Кошки – мудрые существа.

- Добрый день. Да, спасибо.

- Вы не идете в храм. Хотя выглядите… соответственно, - подобрала подходящее слово монахиня.

- Мне нельзя, - коротко ответила девушка.

- Это… бывает. Но Господь милосерден. Вы приехали с кем-то?

- Со спутниками, - согласилась Анна.

- Жаль, что вам сейчас нельзя в храм. У нас чудесная роспись. И иконы есть древние, намоленные. Еще пятнадцатого века. Вам наверняка понравится.

Анна вздохнула.

Она бы с удовольствием. Но…

- Мне нельзя.

- Возможно, вы приедете к нам еще раз, - предположила женщина.

И столько участия было в ее лице, столько… добра! Есть люди, которые лезут тебе в душу, и делают это из любопытства. По углам пошарить, коврики всем на обозрение вытрясти…

Есть люди, которые пытаются помочь. Не всегда ведь можно разобраться самому, иногда под ношей тяжелой и падает человек на колени… ну не под силу женщине разобрать на кирпичики гараж, разве что взорвать его к чертям!

Вот, сейчас Анне предлагали именно такую помощь. Поддержку, участие… выговориться – это немного? Смотря как и для кого. Для Анны так очень много.

Она не привыкла быть одна.

Раньше рядом с ней были мать и сестры, потом Илья, потом опять родные, а сейчас…

Сейчас – никого. И Анна чувствовала звенящую пустоту – не спрятаться, не скрыться… и никому не открыться. Кире?

Отцу? Сыну? Ни на кого она не взвалит этот груз. Да никто ей и не поверит.

И даже сейчас…

- Мне нельзя в храм потому, что я посвящена другому богу. И я не знаю, как она отреагирует на мои молитвы.

Монахиня чуточку нахмурилась.

- Вы не христианка.

- Нет.

- И поэтому не заходите в храм.

- Верно.

- Но вас крестили?

Анна подумала пару минут. Обряд имянаречения над ней проводили, но вряд ли это считается крещением.

- Я некрещенная.

- Вы не русская?

- Русская.

- Что ж, бывает и так. Но вы не кажетесь счастливой в своей вере?

Подмечено было точно. Анна вздохнула.

- Меня не спрашивали, когда выбрали. Но согласилась я осознанно. И ношу взвалила на свои плечи осознанно…

- Вот даже как. Что ж. Каждому дается крест по силе его. И по вере его.

- Может быть, - Анна обхватила себя руками за плечи. Пальто, хоть и было теплым, но холод жил внутри. Там, где ровно и уверенно билось сердце, которое должно было замереть еще осенью.

- В этом нет ничего страшного. Просто надо верить. Как сказал один мудрый поэт – идти вперед, любить и делать дело, себя не оставляя на потом. [11]

- Это мудрый человек.

- Это в чем-то мудрый человек, в чем-то мирской, это жизнь, - грустно улыбнулась монахиня. - Так бывает. Жизнь во всем ее многообразии и вдохновенной прелести событий плохо поддается подсчетам.

- Вдохновенной прелести… к сожалению – так бывает не всегда.

- Всегда. Бог сотворил этот мир любовью, и им движет любовь.

- Меня убивали без любви, - вырвалось у Анны. И она тут же прикусила язык. Но – поздно.

- Вы живы.

- Убить меня пытались всерьез. И то, что я выжила, это не моя заслуга. Скорее, так получилось…

- Иногда случается так, что мир ополчается против тебя. Но это не потому, что мы плохи, или плох мир. Так уж получается… нам не постигнуть замысел Творца.

- Когда меня убивали, болело у меня, а не у Творца, - резко сказала Анна. И даже удивилась себе. Она ли это?

Она…

- Бедная девочка.

И сказано это было так….

Анна не выдержала. Развернулась, уткнулась в черную рясу – и разревелась, чувствуя, как теплая ладонь гладит ее по волосам. Никогда у нее не было бабушки. Вот и не знала она, как это… А сейчас – была.

А матушка Афанасия гладила по волосам несчастную уставшую девчонку, и думала, что уши бы пообрывать ее родителям.