Красная зима

Это склады с оружием и продовольствием, это рельсы, по которым идут поезда, это собственно поезда, которые перевозят все к месту назначения.

И объясните, зачем сидеть в засаде и стрелять?

Нет, ни к чему это. Убьешь правителя? Так война-то не прекратится! Война – это поставки, это закупки, подряды, деньги, деньги, деньги… В основе каждой войны лежат экономические причины, это верно для любого мира и времени, и остановиться война может только в двух случаях.

Первый – это если одна сторона завоевала вторую.

Второй – это если для начавшей войну стороны она будет решительно невыгодна. Какое воевать, когда у тебя дом горит? Тут уж не до склок с соседями за огород!

Дмитрий Сергеевич Ромашкин подошел к вопросу со всей серьезностью.

Зима…

Что может воевать? Практически ничего. Но вот готовить к отправке на фронт всякие полезности…

О да!

И для начала – бронепоезда!

Шикарная штука, на три платформы! Каждая платформа служит основанием для прошитого и проклепанного корпуса из листовой стали. Внутри он укреплен стальными перекладинами, и пробить такой кожух пулями или шрапнелью просто нереально!

В стенах «скорлупы» прорезаны бойницы. В два ряда, друг над другом, для сидящих и для стоящих людей. Чтобы воевать с комфортом.

В самом корпусе вольготно размещаются пятьдесят человек, которые преотлично могут вести стрельбу по врагу.

В задней части корпуса расположена пушка. На легко вращающейся платформе, достаточно мобильная, так, что можно вести веерную стрельбу.

Паровоз также одет в броню, разве что кончик трубы торчит наружу. Ну и окраска – защитная. Цвета хаки, так элегантно… в белый решили не красить, все же зимой не воюют…

Сколько такое стоит?

Не спрашивайте! Броневая сталь, вооружение…

Ромашкин прямо-таки облизывался… Это ж прелесть! Мечта диверсанта!

Итак, имеются динамитные патроны…

* * *

Борхум – прелестное место, просто прелестное. И люди там хорошие, и очень скрупулезные, обязательные, педантичные. Если сказано – «от и до», так они и будут действовать. Именно что от – и до. Но никак не налево, не направо, не рядом…

Так сказано?

Так и будет сделано! И виват инструкция.

Ромашкин инструкции тоже знал. Пара купюр – одному, стакан шнапса – второму, сговорчивая баба – третьему – и вот тебе расположение караулов во всей красе. И расписание, и порядок смены, и что пожелаешь. Конечно, бронепоезда охраняют. Шутка ли? Десять штук!

Но в том-то и дело!

Сейчас они стоят на путях рядом с Морельском.

Территория достаточно большая, полностью депо не заблокируешь, рельсы туда ведут… ну разве что оцепление в три ряда поставить, но и тогда…

Депо.

Не надо воображать себе картину – в ночи крадется террорист, сгибаясь под тяжестью тюка со взрывчаткой!

Ни к чему!

Митя точно знал, надо использовать технику! А потому…

И снова – ничего сложного! Подумайте сами, сколько поездов! И сколько в поезде приятных потайных мест! Надо просто найти человека, который провезет ему килограммов двадцать-тридцать первосортного динамита! А уж такие вопросы господа террористы решать научились еще в каменном веке.

Не было тогда террористов?

Ошибаетесь! Они всегда были, просто записей не сохранилось. Они об этом позаботились. Поездов не было, а террористы и диверсанты точно были. И ходили пакостить соседнему племени, чтобы чужаки аппетиты соизмеряли и чужих мамонтов не уводили.

Митя изучал расписание поездов, потом принялся изучать проводников – и нашел того, кто ему понравился.

* * *

Стефа Падловского по имени никто не называл.

Падла – и все тут.

Фамилия так точно отражала его характер, что ни убавить, ни добавить! При взгляде на этого мужчину лет пятидесяти, не слишком высокого, худощавого, седоватого, подлысоватого, с желчным лицом, на котором навсегда оставили свой отпечаток и больная печень – последствия пристрастия к алкоголю, и перелом носа – пьяные всегда храбрецы, – у людей возникали примерно одни и те же характеристики.

Сволочь, склочник, скандалист…

И ведь оправдывалось!

Стефа закономерно не любили коллеги.

Стефа закономерно не любило начальство.

Терпело, ибо подлизывался он виртуозно и пресмыкался вдохновенно. Но – не любило. Кому ж такое понравится? Пользоваться слизняками можно, они даже полезные, наверное. Но любить и уважать? Энтомологов на железной дороге не было.

Да, Стеф работал проводником…

И сегодня он шел домой.

Дома ждала жена. Дома ждали дочь, зять, внук… милейшая, в сущности, семья. Правда, соседи с ними старались не общаться, друзей у них не заводилось, а родственники и вообще брезговали общением. Поговорить могли, но звать такое домой?

Увольте!

Но это, понятно, от предвзятости! И вовсе тут ни при чем Стефино пьянство, которое прекратилось только лет пять назад. По пьянке Стефа так в живот пырнули, что два месяца в лежку лежал. А доктор (все врачи – враги трудового народа!) тогда и высказал, мол, будешь горькую хлестать, и штопать не буду. Все одно сдохнешь! Чего на тебя время, силы да лекарства переводить?

Как многие падлы, Стеф был труслив и предупреждению внял.