Красная зима

Стоял во дворе Савватей, пряталась за его спину девчушка лет пятнадцати, а прямо перед лесником стоял Иван Алексеев. И сыпал бранью.

Не ударил, пока еще…

Это потому, что в руках ничего не было. Кнут бы али хлыст какой… а просто так бить все ж опасно! Савватей мужик могучий, тут даже не ответного удара – ответного плевка хватит! И утонет тор Алексеев, как крыса в море.

– Что здесь происходит?!

Надежда Юрьевна ворвалась в дискуссию шарообразным небесным телом – и мигом прекратила раздор. Иван Алексеев даже как-то съежился.

Не то чтобы он побаивался жену…

Или – то?

Пьяный он был дурной до беспредела. Но пьяный он бы уже и на Савву кинулся. А вот когда пару рюмок принял, но до состояния «море по колено» еще бутылочка-другая требуется, когда голова еще варит и напоминает, что с женой связываться не стоит, а то ведь завтра и похмелье наступит, да и другие способы есть.

– Охамели мужики, матушка! – пожаловался Иван супруге. – Еще и отродье свое к приличным людям тащат!

Савва сверкнул глазами, но промолчал.

Оно и понятно – мужик умный, серьезный… понимает, что с собакой перетявкиваться не стоит. Надя оценила состояние супруга – и положила руку ему на плечо.

– Не переживай, батюшка. Я сейчас его спроважу. А ты поди, выпей чарочку. Небось устал, весь в делах?

– И то правда, матушка, – согласился Иван Алексеев.

И направился в кабинет, где у него была стопка чистых листов (хорошая, вылежанная, не первый раз используемая вместо подушки) и запас казенной водки в укромном уголке.

– Действительно, переутомился! С этим быдлом разбираться – никаких сил не хватит!

Надежда Юрьевна повернулась к Савватею.

– А вы, жом, пройдите на кухню. Там и расскажете, что это такое случилось. В лесу потрава? Али еще какая беда? Пожар? Гниль?

– Потрава, тора, как есть потрава, – прогудел Савватей, идя вслед за госпожой.

Умная баба. Как есть – умная. Только вот дураку досталась. Такую бы да в свой дом, она бы щепочку к щепочке собирала, ничего б не упустила…

Не повезло.

На кухне Надежда Юрьевна устроила девчушку за столом, а Савватею кивнула на дверь.

– В кабинете поговорим, жом.

– Как прикажете, тора.

* * *

Надежда Юрьевна плотно закрыла дверь кабинета.

Опустила засов.

Задернула тяжелые бархатные портьеры.

Проверила окна.

И только тогда повернулась к Савватею, убедившись, что их никто не подслушивает.

– Что случилось, Саввушка?

– Плохо все, Наденька. Сильно плохо… уезжать вам надо.

– Так случилось-то что?

Савватей помрачнел.

– Имение Изместьевых знаешь?

– Как не знать. Только оно ж далеко!

Изместьевы не в ближайших соседях числились. Даже не в дальних. До них было пути – дней пять. Надежда и знала-то, потому как лес…

Кусок леса Алексеевым принадлежал, кусок Изместьевым… а в лесу частенько пошаливали. Вот и приходилось договариваться.

Кому?

Вестимо, Надежде Юрьевне. Муж бы все равно не вспомнил потом, о чем он и с кем разговаривал.

– К ним пришли, – Савватей говорил серьезно, спокойно, и от этого становилось еще страшнее. – Освобожденцы проклятые… хозяина на воротах повесили, хозяйку сначала всем… насиловали ее, пока не умерла, а потом еще и поглумились. Детей убили.

Надя охнула, прижимая руки ко рту. Детей Изместьевых она отлично знала. И статную русоволосую Маришку, которой уж начинали подыскивать жениха, и Алексея, симпатичного парня чуть помладше Ильи, книгочея и чернильную душу…

– Как?!

– Так… Алексея, говорят, по-простому застрелили. Книги он свои защищать вздумал. А девчонку тоже… всей толпой. Ей много и не надо было.

Глаза у Нади стали большими.

– Да как же это… куда власть смотрит?

– Наденька, они теперь – власть. А называется это… рек… рак… Нет у них еды. И денег нет заплатить. Вот и грабят, ежели по-простому.

– Реквизиция? – уточнила тора, приходя в себя.

– Во-во… это слово.

Надя помолчала пару минут.

– И что дальше?

– Сама знаешь что. Поместья горят, людей убивают. Думаешь, Алексеево заговоренное?

Тора так не думала. А какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие – знала лишь она одна.

– Ты ведь не просто предупредить пришел, Саввушка?

– За то я тебя и люблю, Наденька. Умна ты…

Тора не улыбнулась. И на шутку не ответила – не до того.

– Ну так?

– Им сюда недолго добраться. Не одни, так другие…

– Сколько у меня времени?

– Дней десять, может, и того нет. Если Изместьево загорелось… сама понимаешь.

– Понимаю.

– Уезжать тебе надобно. В город.

– Муж не поедет.

– Дочь и внука сбереги. В городе никто знать не будет, кто тора, кто жама… сойдет! А там, глядишь, и наладится чего…

Надя подумала несколько секунд.

– И то верно. Только вот муж…

– Мало тебе жизни попортил? Сама понимаешь, тащить его с собой, дурного да пьяного, – на гибель всех обрекать. Начнет задираться – на первой же осине и повиснет. А вы под осиной ляжете.

В словах Савватея был свой резон. И все же, все же…

– Не по-людски это. И не по-божески.

– То и верно! Вот всем в домовину, оно куда как лучше, правда, Наденька? И тебе, и дочери, и внуку…

Надя помолчала несколько минут. Раздумывала, потом решилась.

– Савва, мне дня три хотя бы надо.

– Для чего?

– Когда Иван напьется, он… ты сам знаешь!

– Знаю. А то ж…

Вся округа знала.