Красная зима

Савва отлично понял, что внучка его здесь видеть не захотят, и мальчишку увез. С ним-то в городе он не останется. Но может ли так случиться, что беда какая? А она и не узнает… ой, лышенько горькое…

Впрочем, горе и тоска не мешали Марии споро делать все дела по хозяйству. Скотина себя не накормит, не напоит, навоз не выгребет…

И не сразу она увидела, как к дому направляется женская фигурка. Одна.

Подошла, постучала в ворота.

– Хозяева! Есть кто дома?!

* * *

Перед собой Яна видела красивую женщину. Высокую, статную, русоволосую, с гладким лицом, почти что без морщин. Седина хоть ей виски и выбелила, но на русых волосах не беда это. Даже красиво смотрится. Перламутром…

Добротная одежда, а глаза красные, встревоженные глаза…

И сам собой у Яны вырвался вопрос.

– Он не вернулся из города?!

Мария охнула и схватилась за сердце.

Стоит перед ней… невесть что. Одето кое-как, в мужскую одежду, хоть и баба… срамота! Волосы под шапку убраны, шапка на глаза надвинута, а за поясом – оружие. И пользоваться им явно умеют.

– Ты кто такая? – быстро опомнилась лесничиха. Но Яне хватило.

– Не вернулся. А кто я… мать Георгия. Поняла, о ком я говорю?

Мария испытала большое желание еще раз схватиться за сердце. Да вот беда – уже держалась. Разве что вторую руку для верности приложить?

– Т-тора…

– Спокойнее. Я не кусаюсь. Где мой сын?

Мария несколько секунд помолчала. Вот не хотелось ей говорить! Не хотелось!

А с другой стороны… Савва перед ней виноват! И его полюбовница – тоже! А эта девчонка в чем провинилась? Что не того полюбила? Так ведь пришла за своим ребенком…

Зимой пришла, в такую пору… и нет, это уже не о погоде. Заслуживает уважения.

– В Синедольске он.

– Это я знаю. А где именно? Дом, улица, хоть что-то? Не знаете?

Мария вздохнула.

Во двор гостью приглашать не хотелось. Но…

– Может, вам помощь какая нужна, тора?

– Благодарствую, все у меня есть, что надобно, – спокойно ответила Яна. – В Синедольск мне еще идти. Не вернулся Савватей?

– Нет.

– А когда должен был?

– Да уж дня три тому, как бы не больше…

Яна прикусила губу.

– Плохо.

Мария опустила глаза. Незнакомка подтверждала ее подозрения.

– Сердце у меня не на месте, тора.

У Яны оно тоже теперь было не на месте. Хорошо, если Савватей отвез внука, а потом уж, на обратном пути нарвался на неприятности. А если наоборот?

– У меня тоже. Сын ведь…

– И как вас, тора, угораздило?

– А вот так, – развела руками Яна. – В жизни б мои родители на мой брак с Ильей не согласились. А я и не подумала… сначала закружило, а потом выяснилось, что с того дети появляются. Дурой была. Но за сына все одно благодарна.

Мария кивнула с пониманием. На Яну у нее действительно зла не было. А за что? Семью она не разбивала, чужого мужчину не уводила, а что ее ребенок… так ведь не он всему причиной! Тора Надежда!

В своем доме Мария чужого внука видеть не хотела, но и источником зла его не считала. Не ошибался Савватей в своей жене – умная баба.

– Понимаю, тора. Синедольск. Сухая улица, двенадцать. Саввушка когда приехал, у него купчая и вывалилась…

Ага, вывалилась… ты скажи – сама полезла да вынула! Но Яна уточнять не стала.

– Жама, я сейчас в Синедольск поеду. Ежели что узнаю про вашего мужа – как знать дать?

Мария блеснула глазами.

– А и то… Есть там трактир. «Ржаной хлеб» называется. Саввушка там завсегда останавливался, случись в город ехать. Ежели что узнаете, оставьте хозяину записочку или на словах передайте, мол, для Савватея…

Яна кивнула.

– Слово даю. Может, денег вам нужно или еще чего?

Мария качнула головой.

– Все есть. Хоть реквизиция и была, да не у нас, у торов…

Яна не удержалась.

– Мария, понимаю, верить мне вам не хочется, но послушайте. Это – первая волна. И вторая пойдет, и третья… слово даю! Хватать будут, отбирать все, в ссылку угонять, куда Макар телят не гонял, казнить, расстреливать… Бедноту и дурноту деревенскую пеной на волне вынесет, вас накроет. Что можете – обращайте в золото, прячьте и молчите. Железом каленым жечь будут – молчите. Страшные времена идут, темные… детей бы сберечь! Схроны делайте, зерно прячьте, припасы, что можете… Поверьте, будет только хуже.

Яна знала, о чем говорит. И Мария это видела.

– Тора…

– Сыном клянусь. Даже если кто приличный быстро власть в стране и возьмет, все одно – несколько лет голода, страха, смертей будет. Вот попомните мои слова!

Мария кивнула.

– Благодарствую, тора.

Яна отвела глаза. Ни к чему говорить дальше… эта – поняла. Что может – сбережет, спрячет, схоронит так, что враги не найдут. Может, и предупредит кого, но не жалко. Такие с дурами не дружат.

– Сухая улица, двенадцать?

– Да, тора. Пусть Единый хранит вас и вашего сына.

– А я помолюсь ему за вас и ваших детей, – просто ответила Яна. – Прощайте.

– Прощайте, тора.

Две женщины обменялись понимающими взглядами. И разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.

Каждая – на свою маленькую войну. Войну за жизнь.

Русина, Подольск

– Илюшенька, непраздна я. Второй месяц уже пошел.

Илья смотрел как баран на новые ворота.

Непраздна?..

Большие ясные глаза торы Маргариты начали наполняться слезами. Понятно, хрустальными.