Красная звезда юга

— Я это тоже сделал, но про себя, — ответил Бишоп.

Он предпочел бы, чтобы Кончита спустилась с лестницы и исчезла бы в темноте ангара. Как почти все южноамериканки, она не признавала никаких одежд, стесняющих формы, которыми наградила ее природа. С того места, где он находился, все было отлично видно. Она была исключительно красива. Не надо было делать усилий, чтобы сходить по ней с ума. А между тем, у него не было к тому никакого желания. Теперь, когда он ускользнул от казни, у него было лишь одно желание: вернуться в Соединенные Штаты. Одна женщина уже стоила ему десяти лет жизни, и ему не хотелось, чтобы другая женщина, которая испытала ласки Хуана Перона, испортила ему те годы, которые остались.

— У вас еще много работы? — спросила Кончита.

Бишоп посадил свечу в углубление.

— Нет. Я скоро начну регулировать подачу топлива и опробую моторы. Пожалуйста, скажите Кредо, чтобы он посмотрел, хорошо ли закреплены колеса.

Она спустилась и потерялась в тени.

Бишоп закончил то, чем занимался, и влез на крыло, по которому дошел до пилотской кабины. Он считал, что хорошо поработал. Между Коралио и Жиантлой было немало джунглей. Если самолет разобьется, оставшиеся в живых будут вынуждены продолжать свой путь пешком, и, без малейшего сомнения, никогда не достигнут места назначения. Он убедился, что все готово, потом посмотрел вниз. Колеса не были закреплены. Никаких признаков Кредо.

«Менана! Никогда не делай сегодня то, что можно сделать послезавтра…» — это пословица тропиков.

Он спрыгнул на землю и пошел искать лысого. Конечно, Кредо — хозяин… Он держит в своих руках кошелек. Но Бишоп был командиром на борту самолета. Он отвечал за безопасность пассажиров и, когда он отдавал приказания, то ожидал, что они будут немедленно выполнены.

На земле было еще жарче, чем в самолете. Насколько можно было ориентироваться в темноте, Кредо не было ни в ангаре и даже поблизости. Бишоп закричал:

— Кредо!

Потом не так громко:

— Кончита!

Ему ответил лишь крик какой-то птицы и легкий шум прибоя. Бишоп осторожно сделал несколько шагов в темноте, задыхаясь от зноя.

Кредо высказывал определенный интерес к Кончите, но сейчас не было ни времени, ни места для «любви». По обрывкам разговоров, которые уловил Бишоп, все интересы сосредоточивались на быстрейшем вылете из страны. Он знал, что Кредо так же не любил его, как он — Кредо. Кончита тоже не любила Кредо и это совершенно ясно читалось в ее взгляде, когда она смотрела на него.

Бишоп еще раз позвал Кончиту, потом остановился на пороге ангара, чутко прислушиваясь.

Конечно, он мог сам проверить колеса, но об этом не могло быть и речи. Если он отдает распоряжения относительно «утки из белой жести», они должны быть выполнены. И, может быть, настанет такой момент, когда их жизнь будет зависеть от немедленного послушания и исполнения приказа.

По мере того, как глаза его привыкали к темноте, он стал различать бледный свет, исходивший из барака, служившего им наблюдательным пунктом. Бишоп тихонько направился к нему. В такое время, когда их жизнь висела на волоске, Кредо вообразил, что может себе позволить поиграть с Кончитой. Что касается Бишопа, то воспоминания о выщербленной стене и мерзкой фигуре капитана Рейса были слишком живы, чтобы он мог снисходительно отнестись к капризам человека, позволяющего себе в такое время предаваться страсти.

Он не ошибся. Действительно, в бараке был свет. Бишоп открыл дверь и вошел.

— Послушай, Кредо… — начал он.

Потом замолчал. Человек, который повернулся, чтобы посмотреть на него, не был Кредо. Это был капитан Рейс.

Бишоп почувствовал, как у него забилось сердце. Рейс мог причинить им только неприятности. Его мускулистые плечи были непомерно широки. Выложенная перламутром ручка кольта высовывалась из кобуры, болтающейся на огромной ляжке. Рейс сменил свой мундир на гражданский костюм, а на голове у него было сомбреро, отделанное серебром. Позади него, в разорванной блузке, с огромными от ужаса глазами стояла Кончита, стараясь рукой прикрыть свою наготу.

— Что тут происходит? — спросил Бишоп.

Рейс был совершенно пьян, но пытался держаться непринужденно и совершенно уверенно.

— Я отправляюсь вместе с вами, — заявил он. — Та сумма, которую мне дали за вас, была… как бы сказать, лишь цветочками. С меня хватит быть сторожем тюрьмы в этой дыре. Я знаю, откуда появился сеньор Кредо и остальные жители дома. Знаю и о сокровищах и собираюсь получить свою долю.

— И когда я думаю, — продолжал он, — о превосходном месте, которое я бросаю, и о далеком пути, который поведет нас к границе Северной Америки, я не вижу оснований не воспользоваться женской компанией… — Он дотронулся пальцем до борта своего широкого сомбреро. — Так что, если вы будете настолько любезны и предоставите нам пол, синьор Бишоп, синьорита и я познакомимся поближе…

— Нет, — машинально вырвалось у Бишопа.

Но Рейс реально смотрел на вещи.