Красницкий Сотник ч.1-2

Бить связанного было невместно, но кое-что разъяснить стоящим вокруг отрокам требовалось.

– Значит, по-людски не желаешь? Ну, так вот тебе мой сказ. Вы, иуды, навели латинян на православные земли. Иудство ваше множеством смертей и несчастий для невинных людей обернулось. Дети, говорите, пропадают? Пусть пропадают, ибо иудино семя!!! Троих людей вы куда-то послали? Вернутся – встретим! Встретим, встретим, не сомневайся. Придет сюда ваша дружина с полоном, тоже встретим! А теперь слушай особо внимательно: если хоть один мой человек при этом погибнет, я вас в этом сарае живьем зажарю, и князя вашего это жаркое сожрать заставлю!!!

«Хватит, сэр! Натуральный монолог из индийского кино. Заткнитесь, ей богу, лучше будет!»

– В сарай его! – распорядился Мишка, оглянулся на Антона, который уже поднимался на ноги (видать, обошлось), и поплелся на ту самую завалинку, где совсем недавно собирался мирно побеседовать с пленным боярином. Ну, не просто побеседовать, а хотел попробовать «раскрутить» того на информацию. Конечно, можно бы и попытать кого-нибудь из пленных, по нынешним временам это – дело обычное, но так хотелось извернуться и стравить Городненцев с ляхами… Мало ли, чего кому хочется? Первый заход не просто не удался, а натурально провалился с криками и мордобоем, продолжать в том же духе – завалить все дело окончательно. Надо было подумать.

– На-ка, хлебни еще! – Егор подал Мишке баклажку с «яблоневкой». – Не бойся, деду не расскажу, что ты крепким хмельным пробавлялся, будем считать, что это лекарство.

Мишка хлебнул и скривился – спиртное огнем обожгло разбитую губу. Снова приложил ладонь, крови нет, пощупал пальцами нижний передний зуб, не шатается. Ну и ладно.

– Что у вас там случилось-то? – поинтересовался Егор. – Вроде мирно все началось…

– Что-то не так пошло. Ошибся я – не следовало его к раненым пускать…

Егор вздохнул, усаживаясь рядом с Мишкой, покрутил в руках пробку от баклажки, вздохнул еще раз и закупорил сосуд с «яблоневкой».

– Избаловался ты, Михайла. Все, что ни задумаешь, у тебя выходит, везение… ну, прямо, как с тобой вместе родилось. А бывает ведь в жизни, что и не получается что-то… бывает же, что и вовсе ничего не выходит, хоть наизнанку вывернись.

– Да что вы все заладили: везение, везение? Не выходит ничего само по себе – по трудам все! Только труды те не всегда заметны бывают! А бывает, что и дурью, поначалу, представляются. Ну, хотя бы, самострелы те же. Ты вспомни, как над мальчишескими стрелялками смеялись. А сейчас тебе смешно? Ты видел, как Солома с Гоголем под прицелом стояли и шевельнуться боялись?

– Под прицелом… скажешь же. Слова у тебя какие-то…

– Господин сотник, дозволь обратиться? Старшина Дмитрий.

– Что, Мить? Случилось что-нибудь?

– Дозоры расставлены. Четыре конных – открыто, четыре пеших – скрытно. Еда для отроков готова, прикажешь обедать в очередь?

– Да, давай по одному десятку.

– А пленных?

– Ничего, пускай попостятся! – Мелко (аж самому стало стыдно) озлился Мишка. – Кроме раненых, их покорми.

– И еще. Куда хозяина-то девать?

– Какого хозяина?

– Ну… Кривого. Две бабы еще, малец… дом-то занят, сарай тоже.

– Слушай, Мить, сообрази сам, пристрой как-нибудь. Пообещай, что за беспокойство и убытки мы ему раненых коней оставим… Есть ведь раненые кони?

– Есть. Я не считал, но если…

– Ну и ладно. Еще что-нибудь?

– Мастер Кузьма просится сюда, хочет посмотреть, как зажигательные болты сработали.

– Посмотреть, значит, желает? Ну, пусть приходит, я ему покажу!

Дмитрий удивленно уставился на Мишку, не понимая, что того так разозлило. Кажется, хотел еще что-то спросить или доложить, но раздумал.

– Разреши идти?

– Ступай.

– Хочешь Кузьме того обожженного показать? – догадался Егор.

– Да, пусть полюбуется, а то… все ему игрушки.

– А не боишься охоту к придумкам ему отбить?

– Нет, дядька Егор, если уж тяга к придумкам появилась, да стали эти придумки получаться, пользу приносить… это уже на всю жизнь, иначе Кузьма жить не сможет. Однако думать о том, к чему та или иная придумка привести может, он обязан, иначе такого натворит – нам с тобой даже и не вообразить!

– Подумать-то, оно, конечно, всегда полезно, но…

Договорить Егору не дал длинный и страшный крик, донесшийся из избы Кривого, и, вслед за ним, громкий голос Матвея:

– Держите! Да держите же его!

«Блин, что это Мотька там с князем-то делает? Но если Илья позволяет, наверное, правильно делает…»

В сарае, видимо узнав голос своего князя, раскричались пленные – угрозы и проклятия смешались в единый неразборчивый гвалт. Князь снова закричал, но крик уже был короче и слабее, зато в сарае, наоборот, гвалт усилился.

– Гляди-ка, какой народ-то у Всеволода в дружине крепкий! – восхитился Егор. – Обычно-то, когда пленного допрашиваешь с пристрастием, да тот вот так орать начинает, другие пленные – молчок, да еще скукожатся, вроде, как поменьше стать стараются, чтобы, значит, на них внимания не обратили, да тоже не начали… Гм, а эти-то в крик! Умеет Всеволод себе ближнюю дружину подобрать, ничего не скажешь!

– Выходит, мы у него лучших людей побили?