Красное дерево, или как путешествовали в лихие 90-е

Как-то в начале 90-х на майские праздники отправились мы с друзьями в Молдавию. Договорились с одним из кишинёвских винзаводов, что напишем про них статью, а за это они нас поселили в самом шикарном отеле Кишинёва, да ещё и с завтраками, что тогда было внове.

Кишинёв запомнился тем, что центр города напоминал огромный сельскохозяйственный рынок. Страна маленькая, бедная, на выходные весь народ едет в столицу покупать-продавать. Но что было совсем удивительно: на каждом углу стояли лоточники и продавали в розлив – не вино, как можно было бы подумать в этом виноградном краю, – а водку. И было их там тыщи! То есть, весь народ ходил по этому рынку абсолютно в умат.

После Кишинёва и обязательной официальной экскурсии по знаменитым винным подвалам (осталось впечатление, что там был какой-то просто гигантский подземный город, уставленный бочками вина, и мы по нему, вроде бы, даже ехали на машине…) и дегустации прямо в кабинете Самого Главного Директора, мы отправились самостоятельно осматривать достопримечательности страны.

Интересовали нас старинные молдавские монастыри, затерянные среди невысоких холмов и крохотных деревень, сами похожие на маленькие деревни. Был я тогда воинствующим атеистом, как и все мои спутники, и монастыри привлекали нас, скажем так, с туристическо-познавательной и исторически-архитектурной точки зрения.

Ехали весело, в раздолбанном абсолютно автобусе без окон и дверей, по ухабам и рытвинам. Мужики, возвращавшиеся с рынка, продолжали всю дорогу догоняться. Наливали и нам… У водителя играла совершенно чумовая кассета с песнями какого-то местного шансон-барда: краковякская смесь ресторанного блатняка и кустурице-бреговичской балканщины.

Когда доехали до конечной точки маршрута, я подошел к водителю:

– А кто это у вас тут играл всю дорогу?

– А… то Толян Кишинёвский.

– А давайте с вами поменяемся: вы мне кассету, а я вам вот такую штуку, – я достал из рюкзака свой походный будильник китайского производства.

Ударили по рукам.

Эта кассета до сих пор у меня лежит в специальной коробочке с другими такими же дисками и кассетами, которые я напривозил из разных стран. И с каждой кассетой связана своя история. Надо будет как-нибудь радиопередачу сделать про них, что ли…

И вот пошли мы по монастырям. Где пешком, где на попутках, а где и на телеге, запряжённой лошадью…

Рядом с одним из монастырей есть скала, на которой отпечатался след Богоматери, когда-то явившейся какому-то монаху. Нашли мы его. Следок маленький, как у младенца…

Спустились со скалы, а чтобы выйти на дорогу, надо через монастырский двор пройти. Идём… И вдруг видим: в дверях небольшого низенького сарайчика монах стоит. Стоит и на нас смотрит. А монах непростой, сразу видно: борода до пят, брови как две тучи грозовые, одежда чёрная с белыми крестами на ней.

Мы поздоровались. Он промолчал. Только посмотрел страшно…

А к вечеру со мной случилось. Из всех моих отверстий стала хлестать оранжевая жидкость, похожая по цвету на популярный напиток фанта. Ну, думаю, отравился чем-то. Но чем? Все ели и пили одно и то же, а такая напасть на меня одного. Друзья у костра сидят, выпивают, а я даже подняться на ноги не могу, лежу пластом. Отползаю только время от времени в кусты, чтобы очередную порцию оранжевой жидкости из себя извергнуть.

Два дня после этого ни на еду, ни уж тем более, на вино смотреть не мог.

А на третий день оказались мы ещё в одном монастыре. Приняли нас там с распростёртыми объятиями. Накормили ужином. Настоятель бутыль красного церковного вина выставил. Куда ж в Молдавии без вина?! Там даже младенцев им поят, чтоб не плакали…

Наконец братия разошлась по кельям, остался с нами один то ли трудник, то ли инок Аурел. Широченный такой, бородатый и улыбчивый, похожий на брата Тука… Приставили его к нам, дабы он проследил, чтобы девчонки от мальчишек по кельям отдельно лежали и не куролесили.

Разговорились мы с ним. Выпили настоятельскую бутыль, потом он ещё принёс… Рассказали, где уже побывали. Рассказали и про тот монастырь, рядом с которым след Богоматери в скале отпечатался.

– А у меня там брат старший в схимниках, – говорит Аурел. – Уже два года из кельи не выходит. Обет затворничества у него такой: людей не видеть. Еду ему под дверь ставят раз в день, и всё.

– А, так мы его видели! – говорю я. – С длинной бородой и в чёрных одеждах с белыми крестами.

– Ну да, похоже, что он. Но только не могли вы его видеть. Ему схиму ещё полгода держать.

– Да видели мы его, точно! – закричали наперебой мои друзья и подруги.

– А, может, это кто-то другой тогда был? – попытался я разрешить возникшее несоответствие.

– Не. Не может. Он там один такой. В белых одеждах, с крестами.

– В чёрных.

– А, ну, да… В чёрных, с белыми…

Ты-ды-ды-ды, как говорил Бетховен в таких случаях.

Рассказал я Аурелу, что со мной после встречи с его старшим братом приключилось, а он мне и говорит:

– Как вы его смогли увидеть, я не знаю, но одно скажу точно: это он из тебя дьявола хотел выгнать, вот что.

– А что, во мне дьявол сидит, ты думаешь?

– В каждом человеке дьявол сидит с рождения, по греху нашему.