Красное и зеленое

Еще через день в их домике раздался телефонный звонок, и мужской голос на немецком языке попросил разрешения посетить «мистера Ильина в его домашней обстановке».

— Кто это говорит? — спросил Ильин.

Профессор Сигэл. По поручению своего университета.

— У вас ко мне дело?

— О да! Речь будет идти о вашем замечательном открытии. Университет, который я представляю, хотел бы знать ваше мнение о путях развития биологической науки.

Ильин подумал и сказал:

— Хорошо. Я вас жду.

Он довесил трубку и повернулся к Маше:

— Кажется, снова есть охотники завладеть нашим препаратом. Теперь уже иным путем.

Профессор Сигэл выглядел вполне корректным, благовоспитанным человеком. Может быть, он и в самом деле был таким. Во всяком случае, Сигэл не стал ни юлить, ни изворачиваться, а повел разговор напрямик, облекая его, конечно, в форму вполне джентльменскую.

— Мое предложение, коллега, сводится к следующему. Наш университет давно и довольно плодотворно работает над биологическими темами, весьма близкими к вашему открытию. Нас очень заинтересовали ваши деятельные шаги в этой области. Признаюсь, что вы обогнали нас. Мы преклоняемся перед вами. Как бы вы посмотрели на предложение переехать к нам на постоянную работу?

— К вам, на постоянную работу?!

— Ну да. Рассматривайте мое предложение как официальное. Я располагаю сведениями о том. что наше правительство без всяких проволочек оформит для вас и ваших близких гражданство. Никаких юридических и политических препятствий для работы у нас не останется.

— Вы забываете о препятствиях моральных…

— Согласитесь, коллега, что в настоящее время вы пока человек, как бы это сказать, без гражданства… В вашем положении говорить о каких-то моральных сторонах дела нет, мне кажется, необходимости.

— Вот как! Но ведь я — советский человек, вы это прекрасно знаете!

— Конечно. Однако у вас до сих пор нет советского паспорта. Как примут вас Советы, вы не подумали?

Ильин закусил губу:

— Ваше предложение, господин Сигэл, мне не подходит. Я уеду только к себе на Родину. И мое открытие не продается. Оно принадлежит моему народу. Не знаю, поймете ли вы…

Посетитель недоумевал. Он поднял брови, постучал по столу пальцами, сказал:

— Оклад — три тысячи долларов в месяц, коллега. Целое состояние. Устраивает вас?

Деньги никогда не прельщали меня, профессор. Если бы я был корыстен, я уже был бы миллионером.

— Ну, а если я захочу купить у вас рецепт зеленого препарата? Без всяких лишних разговоров. Миллион. В любой валюте. И немедленно. Всю жизнь вы будете обеспеченным человеком, мистер Ильин. Спокойная и роскошная жизнь, когда есть деньги!

Это было слишком. Аркадий Павлович встал. Сигэл понял, что миссия провалилась и его выпроваживают.

Не желая признать свое поражение, Сигэл сделал над собой усилие и с улыбкой проговорил:

— Я вижу, Ильин, что вас трудно уговорить. Ну что же, тем хуже для вас. Забудем об этом неприятном разговоре. На прощание мне хотелось бы предостеречь вас…

— Предостеречь? От чего же?

— Мы располагаем некоторыми сведениями о фирме «Эколо». Ее сотрудники скрылись, но они не кончили борьбы. И они не простят вам, Ильин. Опасность вас ждет за каждым углом. — Он многозначительно посмотрел на Ильина и Бегичеву. — У нас вы и ваша очаровательная подруга были бы в полной безопасности.

Ответа не последовало.

Сигэл ушел.

На следующий день Ильина вызвали в суд. Он отправился туда с Машей. В домик они уже не вернулись. До суда Ильин и Маша были определены в помещение предварительного заключения. Обвинение гласило: «Увечье двух граждан страны, попытка их физического уничтожения».

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

из которой читатель узнает, чем закончилась неравная и длительная борьба за открытие

Франц Кобленц отсидел свои три недели в тюрьме.

— Ты коммунист? — спросил чиновник, брезгливо отставив нижнюю губу.

— Коммунист.

— Можешь идти. Да не торопись. Скоро опять будешь здесь. Примем как старого знакомого.

Франц Кобленц ушел. Он сразу же бросился искать Ильина. Но ученого в том доме не было.

— Под арестом ваш Ильин. Его судить будут… — сказал ему привратник.

Тогда Кобленц уехал за Рейн, в то самое местечко, где во время войны находились лаборатория и лагерь для особо режимных заключенных. Он нашел кое-кого из бывших заключенных. Он сумел объединить их. В одном из городов Восточной зоны Германии группа уцелевших узников фашизма обратились в суд. И суд заочно осудил полковника гитлеровской армии профессора Вильгельма фон Ботцки за истязание людей и бесчеловечные опыты над заключенными. Приговор был суровый и справедливый: смертная казнь.

Этот приговор Кобленц привез в Гамбург.

Почти одновременно в Польше народный трибунал судил группу фашистских преступников, которые орудовали на территории Польши во время войны и уничтожили десятки тысяч людей. В числе приговоренных к смерти был отъявленный мерзавец Габеманн.

И этот приговор оказался в Гамбурге.

Великолепные документы для характеристики «прекрасных граждан отечества» — фон Ботцки и его достойного друга!