Красное колесо. Узел 1. Август Четырнадцатого. Книга 2

Ну, он сам подвёл и время и место для удара! Едва удерживая слёзы обиды, слёзы позора, Соня крикнула с надрывом:

– Оттого ты и манифестировал вместе с раввином свою преданность монархии и градоначальнику, да? Как ты мог? Как тебя хватило? Желаешь, чтоб самодержавие укрепилось?..

Илья Исакович погладил грудь, покрытую салфеткой. Он не давал голосу повыситься или сорваться:

– Пути истории – сложней, чем вам хочется руки приложить. Страна, где ты живёшь, попала в беду. Так чтó правильно: пропадай, чёрт с тобой? Или: я тоже хочу тебе помочь, я – твой? Живя в этой стране, надо для себя решить однажды и уже придерживаться: ты действительно ей принадлежишь душой? Или нет? Если нет – можно её разваливать, можно из неё уехать, не имеет разницы… Но если да – надо включиться в терпеливый процесс истории: работать, убеждать и понемножечку сдвигать…

Прислушалась и Зоя Львовна. Она-то для себя решала этот вопрос так: на еврейскую Пасху ели мацу, а следом, на православную, пекли куличи и красили яйца. Широкая душа должна всё принимать, понимать.

Наум отрезал бы резко, но из уважения, из семейной благодарности не решался. Зато Соня кричала всё, что накопилось:

– Живя в этой стране!.. Живя в Ростове из той милости, что ты – личный почётный гражданин, а кто к образованию не пробился – пусть гниёт в черте оседлости! Назвал дочку Софьей, сына Владимиром – и думаешь, тебя в русские приняли? Смешное, унизительное, рабское положение! – но хотя бы не подчёркивать своего преданного рабства! Гласный городской думы!.. Какую ты Россию поддерживаешь в «беде»? Какую ты Россию собираешься строить?.. Патриотизм? В этой стране – патриотизм? Он сразу становится погромщиной! Вон, читай, на курсы сестёр милосердия принимают – только христианского вероисповедания! Как будто еврейские девушки будут раненым яд подсыпать! А в ростовском госпитале объявлено: персональная койка «имени Столыпина»! персональная койка «имени градоначальника Зворыкина»! Что за идиотизм? Где же граница смешного? Колоссальный Ростов, с такой образованностью, с твоими мельницами и с твоей думой, одним росчерком пера подчинён наказному атаману тех самых казаков, которые нас нагайками?.. А вы у царского памятника поёте «Боже, царя»?

Илья Исакович даже губы закусил, салфетка вывалилась из-под тугого воротника.

– И всё равно… и всё равно… Надо возвыситься… И уметь видеть в России не только «Союз русского народа», а…

Воздуха не хватало или кольнуло, но в паузу легко поддал Ободовский:

– …а «Союз русских инженеров», например.

И повёл живыми глазами на молодых.

– Да! – ухватился и упёрся рукою в стол Архангородский. – Союз русских инженеров – это менее важно?

– Чёрная сотня! – кричала Соня, цепляя рукавом неначатую корзинку сладкого, – вот что важно! Чёрной сотне ты кланяться ходил, а не родине! Мне стыдно!!

Всё-таки вывела из себя! Дрожа голосом, двумя ладонями, на рёбра поставленными, Илья Исакович показал:

– С этой стороны – чёрная сотня! С этой стороны – красная сотня! А посредине… – килем корабля ладони сложил, – десяток работников хотят пробиться – нельзя! – Раздвинул и схлопнул ладони: – Раздавят! Расплющат!

80

Подъёмы и упадки великого князя Николая Николаевича. – Как он оказался Верховным при чужом штабе. – Его вера в небесные знаки. – Распорядок его жизни в Ставке. – Его преданность Франции. – Растущая тревога об армии Самсонова. – Появление Воротынцева. – Неповторимый миг. Доклад. – Не сотрясся вагон. – Милостивая телеграмма Государя. – Претерпевый до конца спасен будет.

Великий князь Николай Николаевич при Александре III был в загоне, даже не числился в свите. При Николае II был выделен из роя великих князей, как и самой природою во плоти, 6 футов 5 дюймов, самый высокий мужчина в династии, – выделялся из них. Однако положенье его не было прочным. Порою он сильно влиял на Государя, покорял его своему влиянию; много говорили, что Манифест 17 октября и созыв Думы вырвал именно Николай Николаевич, угрожая застрелиться в царском кабинете; он не чуждался общественного мнения, не боялся общественных движений, слышал их (хотя общество до последнего времени считало его черносотенцем). Порою же, в глухом противодействии императрице (к чему он обречён был волею сестёр-черногорок, своей второй жены и её сёстры), он терял должности, влиянье, опоры, сникал в тень. Так в 1908 году был распущен Совет Государственной Обороны, руководимый Николаем Николаевичем (впрочем, не слишком пристально), – и так Николай Николаевич был устранён и от разработки военных планов и от общей деятельности по армии. Затем утерял и командование гвардией, остался просто генералом и командующим Петербургским округом.