Красное колесо. Узел 2. Октябрь Шестнадцатого. Книга 1

Просто цифры, господа! За первый год русской свободы, считая ото дня Манифеста, убито 7 тысяч человек, ранено – 10 тысяч. Из них приходится на казнённых меньше одного десятого, а представителей власти убито вдвое больше. Чей же был террор?.. Остальные – несчастные обыватели.

Например, священник в храме читал послание о примирении. Студент выстрелил в него и убежал из церкви.

Например, цеховой заходит в знакомую квартиру, пятилетний мальчик доверчиво идёт к нему. Цеховой закалывает мальчика в горло и ворует… бельё.

А то – убили двух стариков и нашли у них… 44 копейки.

И такое зарегистрировано: хозяева не угостили гостя пивом – и он убил их обоих.

Стреляли наугад в окна поездов.

В Питере 12-летний мальчик убил мать за то, что она его не отпустила на улицу. А 13-летняя девочка убила брата топором.

Я в сердце девушки вложу восторг убийства

И в душу детскую – кровавые мечты.

Только – начать. Начать убивать, например во имя прав человека и гражданина.

– Позвольте, позвольте, да верите ли вы в народ или нет?

– Это мало – народ.

– Что же важней народа?

– Ещё – и крыша , под которой народ живёт. Общий дом для народа, иначе называемый российским государством. Пока крыша есть, мы ни во что её не ставим: в России, мол, нечего беречь и хранить, растаскивай да пали как чужое именье.

– Но избежать всеобщего пути прогресса нам тоже не дано!

Никто ещё не объяснил: почему миллионы людей, скопленных в одном месте, надо полагать умнее людей, просторно расселённых в другом месте? Почему предпочитать опыт первых – опыту вторых? У Западной Европы уже были такие очень спорные выборы после Средневековья – а мы ни одного выбора проверить не хотим, всё за ними, стопа в стопу.

…Нет, эта профессорша только тем и держалась, конечно, что скрывала от курсисток свои истинные взгляды да занималась давними тёмными Средними веками, ещё и западными. По русской истории давно б её высвистали с Бестужевских.

Мимо гренадерских казарм, а потом по Монетной. Тут бы – три трамвайных остановки, только линии такой нет.

Отчего ж тогда так долго?.. Он цел ли? жив ли? Как зябко.

А за окнами – обычный тихий вечер. Ни выстрелов, ни зарев. Ошибка? Не так поняли?

Во всех сборищах, во всех компаниях образованных людей – устала Андозерская от одинокости. С кем же дружить? Никуда не ходить?

Отливала она отлично, умница! А Воротынцев – для споров ослабел. Я только хочу вам сказать … Но всё нет повода… Но вы уже понимаете – что?..

О нет… Я думала – мы просто единомышленники?..

А младшая дама так и не присела ни разу, как дева неспящая в ожидании Жениха. То бормотала скандальный стих Волошина, то встряхивалась от картин, видимых ей одной. И вдруг остановилась, никого за спиною, всех сразу обнимая глазами – их ожидание затянувшееся, ожидание выше разногласий, такой единственный вечер! – и содрогнулась от красоты его, и заспешила, пока не постучали в дверь, пока грубой действительностью не разрушили очарование ожидания, – передать им красоту их же минуты! И позади себя всеми пальцами нащупав стену, с этой опорою как мелодекламируя от рояля:

– Господа! А какое жуткое и красивое ощущение! Куда мы идём? Что будет? Надвигается – что-то грозное! Мы несёмся – в бездну, сомнения нет! Несёмся в поезде со слабоумным машинистом. Всё быстрей! Всё быстрей! Уже наклон неотвратимый! Всё проносится косо, вагоны болтает, сейчас развалится, спасенья нет! Но какая жуткая в этом красота, оцените! И как интересно будет узнать тем, кто останется жив! Наша гибель неизбежна, но форму гибели – даже вообразить нельзя, и что-то в этом завлекательное!!

Было, было здесь отзывное. Кому-то передалось.

Гнетущая атмосфера! Давящий штиль. О, если бы грянула буря!

Она – фаталистически неизбежна! Что-то будет!

И чем скорей Она грянет – тем меньше будет страшна и опасна!

Петрункевич сказал: да, вступают дикие, необузданные силы – но этому надо радоваться! Это значит: мы живём не на кладбище!

Да, мы ждём и чаем эту катастрофу! Мыслящая Россия совершенно готова к революции!

А после войны – мы Её уже и не дождёмся.

Хоть бы узкий переворот эти военные подготавливали! – что ж одни разговоры только?!

Как это распахнётся? Сладкое замирание.

Но благоразумный приват-доцент с гигантскими зубными клещами на столе выразил взвешенно:

– Ещё и сегодня можно всё спасти. Если отдать власть ответственному министерству.

Очарование – из тонкого стекла. Младшая дама вдруг утеряла, как выдохнула, всё то неистовое вдохновение, какое полчаса носило её по комнате. Подкашиваясь, шагнула и опустилась на стул.

А старшая дама, не расслабив боевитости:

– Но до каких пор терпеть издевательство над общественным мнением? Списки будущего правительства – составляют уже второй год, а всё впустую, царь на это никогда не пойдёт! Парламентарии сами виноваты – они не делают ничего решительного!

А Ободовский, покидая своё пустое наблюдательное место, отмахнулся то ли от него, то ли от приват-доцента:

– И ответственное министерство тоже не будет знать, с какого конца браться.